Сергей Голицын - Сказания о земле Московской

Митрополит Киприан повелел доставить к войску из Владимира икону Владимирской Богоматери. Она считалась чудотворной и могла помочь одержать победу [41] Икона Владимирской Богоматери находится в Москве, в Третьяковской галерее. Она совсем небольшая, и можно пройти мимо нее, не заметив. А кто увидит ее, невольно остановится перед нею. Эта икона считается одной из величайших художественных ценностей нашей страны. .

Прискакал первый гонец с юга. Он привез страшную весть: полчища Тимура вторглись в пределы русские. Значит, великая битва, подобная Куликовской, неминуема. И крепче сжимали воины рукояти сабель, проверяли броню, в который раз пересчитывали стрелы…

Второй гонец прискакал — взят и сожжен город Елец, елецкий князь полонен, взяты в плен или убиты многие ельчане.

Третий гонец прискакал — пятнадцать дней стоят супостаты на месте, не идут дальше, а почто встали — неведомо.

15 августа в Коломну прискакал четвертый гонец со словами — страшный Железный Хромец отступил, его полчища спешно двигаются обратно на юг.

Какие же причины вынудили Тимура спешно покинуть русские пределы? Он получил весть, что в его столице Самарканде поднялось народное восстание. И поскакали верные и свирепые его всадники через степи и пустыни, меняя по пути коней, останавливаясь лишь для кратковременных ночлегов. Повелением Железного Хромца они жаждали залить кровью берега быстроструйного Зеравшана.

Тимур — Железный Хромец с тех пор не собирался нападать на слишком далекую от его царства Русь. А в Золотой Орде он поставил во всем ему покорного хана-чингизида, жившего, как и прежние ханы, в Сарай-Берке. Там по отдельным улусам постоянно поднимались мятежи, сменялись ханы один за другим. От той «замятни» слабела Орда. В Москве тому рады были, дань решили посылать меньшую. При очередной смене хана Василий Дмитриевич в Орду, как издревле полагалось, за ярлыком не ездил.

А митрополит Киприан не вернул икону Богоматери во Владимир, а повелел поставить ее в Успенском соборе Московского Кремля. Поднялся среди владимирцев ропот, и тогда Киприан, чтобы их успокоить, велел им передать:

«Не горюйте, есть у меня мастер великого умения, золотые руки, он спишет с нее другую икону — не отличите».

елых двенадцать лет после нашествия Тимура Орда не беспокоила Русь.

Но годы эти продолжали оставаться годами тревоги.

Когда в начале своего княжения Василий Дмитриевич вступил в брак с дочерью великого князя литовского Витовта Софьей, надеялись в Литве и на Руси, что будут тесть с зятем жить в мире, друг к другу в гости ездить, подарками друг друга одаривать.

Однако вместо прочного мира вскоре поднялась вражда между обоими государствами. Войска тестя и войска зятя не один раз встречались, вставали друг против друга, бряцали оружием, жгли порубежные селения. Но до битвы ни разу дело не доходило, завязывались переговоры, и обе рати расходились в разные стороны. А мелкие стычки между литовцами и русскими продолжали вспыхивать постоянно…

Через все правление Василия Дмитриевича тянется то вражда, то перемирие между Господином Великим Новгородом и Москвой.

В это время началось усиленное заселение заволоцких (за волоками) земель по Северной Двине, по ее притокам и по Онеге. Новгородцы шли с юго-запада на северо-восток, москвичи — с юга на север. И опять, как и в прежние годы, когда селились рядом, то либо мирно делили угодья, либо меж ними возникали споры, переходившие в открытую борьбу. И Москва, и Новгород посылали отряды ратников, вспыхивали стычки. С обеих сторон лилась кровь, переселенцы прятались в леса. Новгород не хотел уступать Москве обильное пушным зверьем глухое Заволочье. Обе стороны в равной мере тяготились этой нескончаемой враждой. Торговать-то и тем, и другим купцам было бы куда прибыльнее, нежели воинам сражаться. А мира между Новгородом и Москвой все не было и не предвиделось.

Бояре новгородские с каждым годом все богатели, все больше доставалось им земель, а земли те были населены крестьянами, попадали крестьяне под ярмо боярское. Каждый боярский род занимал в Новгороде под усадьбу, под жилье, под разные службы обширный надел; жили дед с бабкой, их сыновья с внуками, со многими холопами на одном обширном дворе, с садом и огородом.

В 1418 году произошло открытое восстание простых людей новгородских против бояр. Одного боярина сбросили с моста в Волхов, и он едва спасся. «Сташа чернь с одной стороны (Волхова), а с другую — бояре».

Большой урон терпел Новгород от многих смут. А Москве те смуты были только на руку.

Тверское и рязанское княжества оставались самостоятельными, но были столь слабы, что не решались враждовать с Москвой…

Тем временем в Москве возводились новые боярские терема, на посадах строились новые деревянные храмы, а в Кремле было возведено еще два белокаменных собора — Благовещенский и Рождественский. Теперь, вместе с прежними, их стало шесть.

Мысленно можно себе представить, какой была тогда Москва. Нет, не так уж она разрослась, была много меньше, чем двести лет спустя. Широкая Москва-река текла, извиваясь. Селились теперь не только в Кремле и в Великом посаде, но и вдоль главных дорог, и в Занеглименье, и в Заяузье; перекинулось жилье и на правый берег Москвы-реки. За зелеными лугами, по холмам, на посадах, вдоль узких извилистых улиц, окруженные пышными садами, стояли узорчатые терема боярские, деревянные храмы поднимали свои покрытые осиновыми лемешками главки; издали казались те главки серебряными, словно рыбья чешуя. По слободам Кузнечной, Гончарной, Кожевенной и прочим теснились избы ремесленников, по оврагам и окраинам ютились лачуги и землянки бедного люда.

А на самом высоком холме, при впадении речки Неглинной в Москву-реку, высился прекрасный белокаменный Кремль. Белые стены и белые башни сверкали на солнце. «Замышлением» великого князя Василия Дмитриевича в 1404 году поставлены были в Москве мастером Лазарем Сербиным — выходцем из Сербии — на княжеском кремлевском дворе первые на Руси часы. «На всякий же час ударяет молотом в колокол, размеряя и разсчитывая часы нощные и дневные. Не бо человек ударяше, но человековидно, самозвонно и самодвижно, страннолепно, некако створено есть человеческой хитростью, преизмечтано и преухищрено».