Борис Миронов - Страсти по революции: Нравы в российской историографии в век информации

Почему же оппонент отвергает поправки к дореволюционным официальным сведениям, но принимает их для советских данных? Причина — простая. Согласно его мальтузианским взглядам, дореволюционная деревня должна была страдать от перенаселения, сельское хозяйство — находиться в упадке, а советская послевоенная деревня, вследствие сокращения численности населения под влиянием войны, наоборот, должна была испытывать временный подъем. Чтобы доказать адекватность мальтузианской концепции, ему нужны для довоенного сельского хозяйства данные, свидетельствующие о его кризисе, а для послевоенного — наоборот, о его прогрессе. Поскольку российская действительность и при царской, и при советской власти не соответствовала мальтузианской концепции, С.Н. приходится манипулировать данными, которые в его руках превращаются, как говорит пословица, в «дышло, куда повернешь, туда и вышло».

В 1-м издании моей книги «Благосостояние» приведено, как мне кажется, достаточно аргументов в пользу моей точки зрения. Не буду их повторять. Приведу новые. При оценке потребления населения учитываются два аспекта: (1) направление динамики (положительная или отрицательная) в сборе зерновых, покрывавших около 70% потребностей населения в калориях, и (2) степень удовлетворения потребностей. При оценке динамики потребления проблема точности официальной статистики не имеет принципиального значения: если официальная статистика показывает увеличение производства зерновых во времени, то, естественно, на потребление оставалось больше хлеба и питание улучшалось. Причем как в том случае, если бы статистика была точной, так и тогда, когда она сборы занижала, ибо постоянное искажение не влияет на направление динамики. Как доказывают любые расчеты — с поправками или без поправок — производство зерновых на душу населения с 1851–1860 по 1911–1914 гг. возросло на 19%. Поскольку питание всегда имеет приоритет над всеми остальными потребностями, то из этих данных неоспоримо следует: питание российских граждан в пореформенный период улучшалось.

Когда речь идет о качестве потребления, то важно не столько направление изменений, сколько абсолютный сбор зерновых и величина потребностей. Здесь яблоком раздора стала оценка потребности в фураже. С.Н. упрекает меня в занижении расхода хлеба на фураж. Но его рассуждения носят спекулятивный характер, потому что никто точно не знал и до сих пор не знает, сколько фуража потреблял скот. Давайте поставим проверку официальной статистики сбора хлебов на твердый фундамент фактов. На 1901–1910 гг. мы располагаем фактическими данными о производстве и расходовании зерновых и картофеля на все нужды, кроме фуража, — на потребление крестьян и горожан по бюджетным обследованиям, на экспорт, винокурение, армию и на семена по официальным данным. Потребности же на фураж оценим по нормам, на которых настаивает С.Н., — по 154 кг в переводе на душу всего населения {481} . Результаты расчета приведены в табл. 27.

1901–1910 гг.

Население, млн. … 108,1

Хлеб и картофель (в переводе на зерно) на питание всего населения (по 295 кг на д.н.), млн. т … 31,89

Семена, млн. т … 13,27

Фураж по норме Нефедова/Министерства продовольствия (154 кг на д.н.), млн. т … 16,65

Экспорт, армия, винокурение, млн. т … 12,42

Итого потреблено зерновых и картофеля, млн. т … 74,23

Валовой сбор зерновых и картофеля по данным ЦСК, млн. т … 59,01

Дефицит зерновых и картофеля, млн. т … 15,22

Дефицит зерновых и картофеля от валового сбора, % … 25,8

Получается: в 1901–1910 гг. производство зерновых и картофеля по официальным сведениям ЦСК являлось недостаточным для удовлетворения всех потребностей населения при нормах фуража, принятых С.Н.: дефицит составлял 25,8%. Отсюда следует: при отстаиваемых им нормах фуража официальные данные преуменьшали сборы хлебов на 25,8%. Поскольку, повторяю, все потребности в зерне, кроме как на фураж, удовлетворены, а оппонент настаивает на фуражной норме не менее чем в 154 кг в переводе на душу населения. Общепризнано, и С.Н. с этим соглашается: сельскохозяйственная статистика совершенствовалась, следовательно, занижение уровня производства официальной статистикой до 1880-х гг. должно было быть еще большим, и 10%-ная поправка, вносимая мною, лишь частично компенсирует действительное занижение сбора. Для всего XIX в. я использовал данные губернаторских расчетов, а по расчету крупнейшего знатока сельскохозяйственной статистики России XIX в., А.Ф. Фортунатова, урожаи ржи в губернаторских отчетах на 6,9% ниже, чем по материалам ЦСК {483} . Но занижались также и посевные площади.

Курские историки Р.Л. и Л.М. Рянские подсчитали по сведениям о посевах и сборах хлебов в 62 помещичьих имениях шести губерний Черноземного центра (Воронежская, Курская, Орловская, Рязанская, Тамбовская и Тульская) за 1842–1850 гг.: официальная урожайная статистика середины XIX в. занижала урожай хлебов на помещичьих землях в среднем на 46%, а на крестьянских — на 40%. {484} По расчету Ст. Хока, в Тамбовской губернии за 1866–1860 гг. официальные источники занижали урожайность в среднем на 30%. {485}

Иначе и быть не могло. Занижение российской статистикой величины сбора хлебов подходит под понятие теневой экономики, под которой подразумеваются не учитываемые официальной статистикой производство, потребление, обмен и распределение материальных благ. Как утверждают специалисты, теневая экономика в том или ином виде присутствует во всех странах и сопутствует человечеству на протяжении веков. Во второй половине 1990-х гг. в развитых странах теневая экономика эквивалентна в среднем 12% валового внутреннего продукта (ВВП), в странах с переходной экономикой — 23%, а в развивающихся — 39%. Теневой сектор в России оценивался в 1990–1991 гг. в 10–11%, в 1993 г. — 27%, в 1996 г. — 46%, в 2003 г. — 20–25% от ВВП {486} . Урожайная статистика в XIX — начале XX в. занижала сбор хлебов в стране примерно на столько, на сколько теневая экономика в современной России занижает ВВП.

Шум по поводу занижения мною потребности зерна на фураж не имеет под собой никакого основания; это — лишь дымовая завеса, способ увести дискуссию в сторону, попутно бросив тень на мои расчеты и выводы. С точки зрения суммарной потребности в зерновых и картофеле на питание и фураж, не имеет никакого значения — объединять ли фураж с продовольствием (как сделано в первом издании «Благосостояния») или считать его отдельно (как сделано во 2-м издании): от перемены мест слагаемого сумма (всей потребности в зерновых и картофеле) не изменяется.