Борис Миронов - Страсти по революции: Нравы в российской историографии в век информации

В сети можно найти союзников, получить справку, проверить свои предположения и идеи. Например, в Интернете viktor667-Нефедов познакомился с блогером ghj1, занимающимся антропометрией. Похоже, они сошлись на антипатии к демократии. По мнению ghj1, Миронов — «гуманитарий, демократ, приятель Вишневского (имеется в виду известный российский демограф А.Г. Вишневский. — Б.М.) и пр. пр. пр. <���…> Исходя из кое-каких моих исследований интернет-дискуссий, не менее 85% существ, исповедующих демократические или либеральные взгляды, лжецы и дураки. Разумеется, в статьях и отчетах я так не пишу — но по сути именно так. Еще 13% или то, или другое; и только 2% вменяемых граждан, просто без пафоса сознающиеся в своей вере, которая не требует логических доказательств» {584} . viktor667-Нефедов снабдил ghj1 сканером таблиц из моей книги и обратился к нему с вопросом: «На какие точки бить Миронова?» Состоялась интересная беседа.

— Берем мироновскую антропометрию и считаем (см., например, мою серию). У Миронова как раз хреновая обработка, вот и надо, взяв его данные, показать, как он ошибался, — советует ghj1.

— Ваша серия — это файл миронов рост.rar в 182 Мб? Непросто считать… А что там внутри? Да и как это обработать — надо быть математиком. Миронов и спекулирует на методе наибольшего правдоподобия, в надежде, что его никто не сможет проверить. А вот если бы кто-нибудь проверил — это был бы скандал на весь мир. И историки были бы тому человеку по гроб благодарны. А то Миронов для многих — такая же напасть, как Фоменко, — жалуется viktor667-Нефедов.

— Но для дискуссии достаточно просто Миронова его же обработанными данными прибить. А антропометрия — это вещь, — заключает ghj1.

ghj1 дал Нефедову-viktor667 много других справок: как оценить влияние медицины и энергозатрат на рост человека, чем могут объясняться различия в росте горожан и крестьян, на каких сайтах искать антропометрические данные и др. {585}

Знакомство с журналом Нефедова-viktor667 убеждает: блогер, помимо других несомненных талантов, еще и большой артист: он может играть разные роли — патриота, большого ученого, «интернетовской вши», сплетника, инсинуатора, респектабельного джентльмена. И так вживается в новую роль, что даже начинает говорить на другом языке.

— Ну вот неграмотные — сразу в матюги пускаются. Я ить культурно посоветовал просветиться, прежде чем словеса писать незнамо какие, да с ошибками», — ответил он 9.03.2011 блогеру vlad_nick.

— Пшел вон, хам, — ответил собеседник.

— Да-а, пустое дело Владимиру Николаевичу что-то толковать, он только два слова на три буквы знает. А тож, в великие историки метит, — завершил, не смущаясь, приятную беседу viktor667-Нефедов [65].

Предполагаю: в Живом журнале С.Н. иногда выступает и под другими «никами», чтобы создавать впечатление, что его поддерживают другие блогеры, т.е. общественное мнение сети. 23 января 2011 блогер fat2000 обнаружил, что Нефедов-viktor667 выступает также и под «никем» histstd, и объявил:

— Поздравляю Вас с созданием сегодня нового журнала! Для создания видимости нефедовской массовки — самое то.

— Да, я создал его, чтобы иметь возможность сделать комментарий. Но общаться с хамами я не собираюсь, — признался viktor667-Нефедов.

С.Н. Нефедов, будучи мальтузианцем, а не марксистом, объективно защищает устаревшие марксистско-ленинские концепции истории России и русских революций начала XX в. Главный порок его ошибочных построений состоит в том, что он исходит не из фактов, а из неомальтузианской структурно-демографической теории и под нее подгоняет факты. Согласно ей, революции, как правило, происходят на завершающей фазе демографического цикла, во время так называемого «сжатия», для которого характерны аграрное перенаселение, крестьянское малоземелье, бедность и недостаток пропитания, а государство переживает тяжелый кризис. Если в России в начале XVII в. произошла так называемая смута, значит, ей должен предшествовать экосоциальный кризис; если в 1917 г. произошла революция, потом гражданская война, а вслед за ней возникла социалистическая империя, полагает С.Н., значит, революции должен предшествовать тяжелый экзистенциональный кризис — ведь именно так утверждает теория. И он ищет признаки этого кризиса. А кто ищет, тот всегда найдет. Да и сделать это легко: почти 100 лет тысячи советских историков настойчиво искали данные, доказывающие наличие системного кризиса в позднеимперской России, и собрали-таки обширную коллекцию сведений.

Поскольку, однако, эта коллекция создавалась под готовую схему, для доказательства марксистско-ленинской теории революции, то собирались преимущественно данные, подтверждающие, как казалось, схему, а те, которые не укладывались в нее, либо игнорировались, либо получали соответствующую обработку, чтобы этой схеме соответствовать. Современная эпистемология твердо установила: «чистых» фактов нет — все они результат интерпретации. Рост косвенных налогов в пореформенной России можно интерпретировать двояким способом — и как увеличение налогового бремени, и как показатель повышения благосостояния. Недоимки могут указывать как на переобремененность налогами, так и на желание от них уклониться. Отходничество может свидетельствовать как об аграрном перенаселении или низком уровне доходов в деревне, так и о стремлении к диверсификации доходов, о возрастающей мобильности крестьянства, ищущего новые выгодные условия приложения своего труда; переселения — как показатель перенаселения и как поиск лучших условий жизни. Малоземелье можно трактовать и как признак аграрного перенаселения, и как указание на агротехническую отсталость. Все зависит от того, в какой парадигме «факты» рассматриваются и как их интерпретировать.

Крепкий профессионал почти всегда имеет гипотезу, придерживается какой-то теории и методологии, но он верифицирует гипотезу, а не подгоняет под нее данные. С.Н., как мы видели, пошел второй дорогой. Уже в первых своих работах-романах, когда он работал как дилетант, забредший в историю из-за любви к искусству, он, как математик, избрал этот дедуктивный метод анализа от общего к частному и неуклонно ему следовал. Идти этой дорогой, проторенной советской историографией, нетрудно, так как подбирать или, в случае необходимости, подгонять данные под готовую схему намного легче, чем смотреть на них свежим взглядом, — это ведь как собирать дома из кубиков по готовому проекту (кубиков-то предшественники изготовили много). Многие историки, особенно старшего поколения, до сих пор верят в системный кризис Российской империи, даже если они перестали или никогда не являлись марксистами, и оказывают С.Н. поддержку. Под их прикрытием он и пытается сделать карьеру в историографии, оставаясь, по сути, любителем. Его дилетантизм проявляется не только в плохом знании фактической стороны, в грубых и многочисленных ошибках и просчетах, но и в том, что, во-первых, он придерживается неадекватной при изучении исторического процесса методологии; во-вторых, в массовом порядке использует вымысел, компенсируя им недостаток сведений, т.е. в научном исследовании действует как “природный романист”, не понимая несовместимости науки и фантазии; в-третьих, не сознает порочности такого подхода и не понимает свои просчеты. При этом С.Н., к сожалению, не смог проявить главного преимущества дилетанта — свежести взгляда на проблему, так как сразу попал в объятия мальтузианских и советских стереотипов. Зато издержки любительства налицо и в работах, и в его критике, которая по существу касается только одной 6-й из 12 глав книги, да и в ней затрагивается преимущественно вопрос о точности сельскохозяйственной статистики и расходе зерновых на фураж. В то время как у меня построена система доказательств, проблема уровня жизни проанализирована комплексно и системно — рассмотрены, кроме антропометрических показателей (рост, вес, становая сила), производство продовольствия и его потребление, цены и зарплата, доходы, налогообложение и недоимки, банковские вклады, демографические процессы, воинский брак и здоровье, динамика валового внутреннего продукта, а также такие важные для темы вопросы, как представления современников о благосостоянии населения и дискурс о пауперизации в российской общественной мысли.