Сергей Парамонов - История руссов. Варяги и русская государственность

Как среди послов Игоря мы встречаем имя «Ятвяг» (очевидно, окружающим проще и легче было звать его по племени), так и имя Ререк могло означать и принадлежность владельца к племени ререков, иначе говоря, возможно, что настоящее, личное имя Рюрика перекрывалось его племенным именем. Этого не следует упускать из виду при чтении древних источников.

Так как ряд косвенных доказательств уводит родину Рюриковичей к западным, прибалтийским славянам, то указание хронографа дает намек и на племя, к которому принадлежал Рюрик, — он, возможно, был ререком, одним из ободричей.

Итак, славянство Рюрика находит все больше и больше косвенных подтверждений. Славянином, что видно и из имени, был и Синеус. Однако Трувор (в некоторых списках Тривор) носил скандинавско-германское имя, по крайней мере оно найдено нами у Саксона Грамматика. Впрочем, это еще не доказывает, что он был неславянин: еще у Иордана мы находим указание, что римляне, греки и другие народы часто заимствовали друг у друга имена. Особенно часто это бывало в княжеских фамилиях, где по обычаю женились на иностранках. Кроме того, поскольку Рюрик был главой династии Рюриковичей, это и не имеет особенного значения.

Несмотря на то, что норманисты пытались использовать елико возможно больше тяжелую артиллерию филологических фактов в пользу объяснения слова «варяг» как слова германского корня, объяснения их малоубедительны.

Во-первых, пронорманнских объяснений существует несколько, но ни одно из них не имеет решительного преимущества над другими; одни авторы поддерживают одно толкование, другие иное, — значит, самоочевидности в толкованиях даже среди самих норманистов нет. Значит, вопрос может иметь и совершенно иное решение.

Во-вторых, слово «варяг» — слово, употребляемое редко в старинных скандинавских источниках, никогда скандинавы себя варягами не называли, и есть все основания думать, что слово это не родное, скандинавское, а заимствованное.

В-третьих, появляется оно и исчезает только в ту эпоху, когда «варяги» несли какую-то функцию на Руси и в Византии, в дальнейшем его употребляли и употребляют в Скандинавии только в отношении эпохи до XIII века; свое слово так не могло исчезнуть.

В-четвертых, смысловое значение «приносящего клятву» (объяснение Стендер-Петерсена) совершенно неубедительно, ибо клятвы бывают разного рода и по разным поводам, слово же должно обозначать какую-то точную особенность.

Всё это заставило нас попытаться найти объяснение, исходя из славянских корней.

В языке древних руссов имелся глагол «варяти», т. е. идти впереди, предшествовать . В настоящее время он отмер [122], но уцелел в производных формах: «пред-ва-ритель-но», «предварение равноденствий» и т. д.

Совершенно очевидно, что существительным от этого глагола было слово «варяг» или с его начальным вариантом «варенг» [123]. Это слово имело совершенно точный функциональный смысл: варяги были отборные воины, стоявшие впереди и ломившие силу врага, остальное завершалось обычными воинами.

Северяне отличаются ростом и силой, бедность северных стран заставляла молодежь продавать свою силу, а часто и жизнь, за деньги в более южные и богатые страны, и северяне шли в «варяги», т. е. в первые ряды войск, впереди всех других. Это была не нация, а профессия.

Так как Русь была передатчицей отрядов варягов для Византии, то и скандинавы, и византийцы усвоили себе терминологию руссов. В отношении Византии это не вызывает никаких сомнений, ибо в перечислении национальностей, служивших в войсках Византии, мы находим и «немитцон», т. е., по-русски, «немцы». Совершенно ясно, что византийцы заимствовали и это слово у руссов, бывших до известной степени поставщиками воинов из северных стран.

Особая функция родила слово «варяг», и так как этой профессией занимались северяне (включая и прибалтийских славян), то «варяг» было обозначением профессии, но с явным географическим оттенком. Как только Русь перестала пользоваться варягами, и слово, и функция отмерли. Слово уцелело только в приложении к известной эпохе.

Возможно, однако, и совершенно другое объяснение: на древних картах мы можем найти на Ютландском полуострове племя «верингов». Именно в Ютландии, сколько можно судить, зародилось «норманнское» движение, вовлекавшее и вовлекшее мало-помалу почти все народы Балтики (западной), в том числе и западных славян. У Саксона Грамматика мы находим совершенно точные указания, что в шайках «норманнов» принимали участие и славяне.

Имеется замечательная аналогия: молодежь бедной горной страны Швейцарии шла на военную службу в разные государства, туда, где им платили. Швейцарская гвардия, швейцарская охрана существовали при дворах многих средневековых государств. С изменением жизненных условий эти военные охраны отмерли, но функцию привратников сохранили «швейцары». Национальное имя было перенесено на функцию. То же самое, по-видимому, случилось и со словом «варяг», alias (лат. «иначе») «варенг».

Сначала это племя прославилось своими разбоями и воинственностью, соблазнившей благодаря успехам и другие нации стать «варягами», затем пришлось перейти на амплуа наемника в войсках («варенг»), а затем отмерла и функция, и отмерло слово.

Какое бы из этих двух объяснений ни принимать, очевидно, что они гораздо более убедительны, чем объяснение, что «варяг» — это «приносящий клятву».

Слово «роксоланы» давало повод уже с весьма давних пор [124]расшифровывать его значение, как «рос + аланы», т. е. смесь руссов и аланов, либо как «светлые аланы» [125]. В последнее время на этой расшифровке строились целые «теории» Н. А. Марром, Г. Вернадским и другими.

Между тем не имеется ни малейших оснований видеть в этом слове и народе какой-то гибрид, ублюдок.

Сторонники такой расшифровки совершенно не замечают, что роксоланы появляются на арене истории гораздо раньше и «руссов», и «аланов», и, следовательно, уже поэтому такая «теория» неприемлема.

Кроме этого, имеется также сообщение Тацита ( Tacitus . Historia. I, 79), которое заставляет раз и навсегда покончить с этой игрой.

Мы цитируем ниже отрывок по работе Т. Д. Златковской «Мёзия в I–II вв. нашей эры» (1951, издание Академии наук, стр. 63): «Роксоланы, год назад не без успеха боровшиеся с римлянами, зимой 68/69 г. вторглись в Мёзию; их войско насчитывало 9000 всадников. Тацит очень красочно описывает их сражение с римлянами: одетые в тяжелые чешуйчатые панцыри, с длинными пиками и большими мечами, роксоланы утопали в рыхлом снегу и вынуждены были спешиться. Римляне одержали победу».

Обратимся теперь к Прокопию из Кесарии («Война с готами», 1950, издание Академии наук, стр. 297). Он говорит об антах и славянах, с которыми лично сталкивался: «Вступая в битву, большинство из них идет на врагов со щитами и дротиками в руках, панцирей же они никогда не надевают; иные не носят ни рубашек (хитонов), ни плащей, а одни только штаны, подтянутые широким поясом на бедрах, и в таком виде идут на сражение с врагами».