Коллектив авторов - Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века

Распространенным правонарушением была продажа казенного вина, предназначенного для раздачи «порционами» подчиненным. Уличенных в этом офицеров судили за «кормчество». Элис Кимерлинг Виртшафтер в статье, посвященной военному законодательству и российской армии в 1796–1855 годах, отмечает, что экономические условия и нарушение воинской дисциплины были основными причинами конфликтов между офицерами и солдатами {1241} . Историк видит причину экономических злоупотреблений исключительно в несовершенстве системы снабжения армии.

И, наконец, только пять судебных разбирательств были связаны с сексуальными преступлениями. Малочисленность подобных случаев, по-видимому, объясняется тем, что основанная масса подобных преступлений подпадала под церковную юрисдикцию.

Рассмотрим наказания, которые налагались полковыми кригсрехтами в соответствии с действующим военным законодательством. Из 204 случаев применения санкций в отношении нарушителей в 84 случаях речь шла лишь об аресте. При этом срок заключения, как правило, не превышал двух месяцев. Лишь в отношении трех человек срок ареста превысил два месяца. Срок ареста в один месяц был применен в 29 случаях. Самым распространенным сроком, назначавшимся командованием и асессорами полковых кригсрехтов, было недельное заключение. Этот срок был назначен в 18 случаях. Отметим, что в 14 случаях из 16 арест был связан с ограничением в пище — «с посажением на хлеб и воду». Интересно, что в 4 случаях арест не освобождал офицеров от командования вверенными им подразделениями. И, наконец, в 21 судебном решении ни слова не говорится о сроке ареста.

Реже, чем арест, — а именно в 42 случаях — в качестве наказания применялось временное разжалование. Сюда же относятся случаи, когда в приговор была внесена статья о том, что нарушитель должен быть обойден очередным чином.

Обращает на себя внимание то, что разжалование в рядовые квалифицировалось судами как наиболее суровая мера наказания, поскольку из формулярных списков известны лишь 2 случая, когда полковые суды вынесли смертные приговоры. После конфирмации в Генеральном кригсрехте оба решения были заменены разжалованием в рядовые, но с правом выслуги в офицерский чин. Капитан Оренбургского драгунского полка Федор Иванович фон Галлер, происходивший из шведских дворян, в 1768 году был обвинен в «заборе у сидельца за проданную соль казенных денег 150 рублей, равно в ругательстве и битии по щекам, без всякой причины, сидельца помощника и в держании под арестом и вымогательстве французской водки». В результате судебного разбирательства было решено его от «смертной казни избавить, а вместо того написать на год в рядовые» {1242} . Вторым преступником, приговоренным к повешению, был уже упомянутый капитан Степан Романович Халютин. Однако смертный приговор последовал не за упомянутое выше «зверское поведение», а за военное преступление. Как сказано в деле, он

…в противность комендантского запрещения отпускал флейтщиков Никитина Евстифеева и барабанщика Осипова в новый год в форштадт для поздравления барабанным боем, которые, будучи там, вдались в пьянство, а по штрафовании комендантом тех барабанщиков и флейтщиков за ту их из форштадта отлучку, вышедши на крыльцо оный Халютин выговаривал им за что де дали де себя бить через что подал явный пример, дабы нижние чины начальнику не повиновались. Не допускал капитана Елагина по повелению коменданта себя арестовать, при приходе коменданта в его Халютина покои для объявления ареста к оскорблению коменданта, называл коменданта государственным вором, а по делу не доказывал, в пренебрежении законов ударил коменданта в бороду, когда пришли с комендантом караульные офицеры и солдаты для взятия его Халютина под арест, не только противился но и угрожал приготовленной на такой случай обнаженной саблей изрубить кто приступится, а при всем том при выходе его коменданта произносил вслед ему ругательные слова.

В приговоре же было отмечено:

…за выше писанные его преступления по силе воинских 22 (оскорбление командира), 24 (вооруженное сопротивление приказам командира), 27 (намеренное уклонение от выполнение приказа), 36 (обнажение оружие в присутствии начальства), 65 (хищение казенных денег), и 191 (крупная кража) артикулов уложения 7-й главы 31-го пункта лишить чинов и дворянского достоинства, учинить ему смертную казнь, повесить его при всем полку, но сообразуясь с высочайшим ее императорского величества ко всем падшим милосердия избавить. Однако же отобрать у него на чины патента, написать в рядовые на полгода и по не престарелым его летам определить в полевые полки {1243} .

В 22 случаях в отношении правонарушителей была применена не одна, а несколько мер воздействия. Арест, например, часто сопровождался внеочередным назначением в караул (11 случаев), а вычет из жалованья с целью компенсации материального ущерба — строжайшим выговором.

В 1764 году была издана так называемая Полковничья инструкция. В соответствии с ее положениями основными наказаниями для офицеров становятся: 1) выговор при собрании других офицеров;

2) командирование на караул или в другую службу «не в очередь»; арест с исправлением должности; 4) «арест же в квартире или в палатке без всякого должности исправления»; 5) «арест за профоса и содержание ж на палочном карауле» [197]; 6) «хождение пешком за фронтом во время похода» {1244} . Решения, принятые полковыми судами Оренбургского корпуса, свидетельствуют, что подобные санкции применялись задолго до 1764 года. По-видимому, правительство Екатерины II лишь узаконило судебную практику полковых кригсрехтов. Вместе с тем Джон Кип считает, что смягчение наказаний в Полковничьей инструкции 1764 года по сравнению с нормами Артикула 1715 года в целом соответствовало просвещенной манере правления Екатерины II {1245} .

Что касается приговоров с «наказанием на теле», то в отношении дворян в полках применялись исключительно шпицрутены. Этот вид телесного наказания был самым распространенным: в армии он воспринимался как дисциплинарное взыскание, не лишавшее военного и дворянина чести {1246} . Из 113 дворян, наказанных за правонарушения, лишь три человека подверглись порке за весь исследуемый период. Любопытно, что все они были потомственными дворянами. Подпрапорщик Ефим Федорович Воробьевский, выходец из дворян Алатырского уезда, попал под суд в 1753 году по обвинению в расхищении серебра из разграбленного калмыками купеческого каравана. По приговору военного суда он был прогнан через полк шпицрутенами шесть раз, а потом разжалован в рядовые до выслуги. В том же году он был произведен в подпрапорщики {1247} . Второй случай произошел с представителем старейшего рода Уфы — князем Василием Андреевичем Ураковым, служившим драгуном в Уфимском полку. В 1739 году он «за противность перед поручиком Кузнецовым в ослушании и за пьянство наказан шпицрутенами и послан в Екатеринбург в каторжную работу на два года» {1248} . Третий — драгун Шешминского полка ландмилиции Терентий Михайлович Шевелев, происходивший из смоленского шляхетства Казанского уезда, — попал под суд в 1744 году по обвинению в покупке «заведомо краденых лошадей и по конфирмации оштрафован шпицрутенами через полк 6 раз» {1249} . Таким образом, задолго до 1785 года телесные наказания применялись в отношении дворянства крайне редко.