Макс Вебер - Аграрная исстория Древнего мира

Из 4-го типа, т. е. из бюрократической городской или прибрежной-речной монархии (Stadt-oder Stromufer-Königtum), царю которой войско и чиновники «принадлежат как крепостные (als Leibeigene «gehören»), а «подданные» несут барщину (Robot) и платят подати, развивается, по мере рационализирования способов покрытия государственных потребностей,

(5.) деспотическое, опирающееся на литургии государство (der autoritäre Leiturgiestaat ), которое планомерно стремится покрывать свои потребности при помощи сложнейшей (kunstvolles) системы государственных повинностей и смотреть на «подданных», как на простые объекты.

По своей формальной сущности эти повинности являются: 1) прямыми барщинами (direkte Robot) для надобностей двора и государства; 2) организованными на основе этой барщины и иного рода разнообразных прав принуждения монополиями; 3) податями, притом часто главным образом денежными податями или равноценными имущественными взносами, которые, однако, системой принудительного поручительства за их правильное поступление создают ту характерную черту прикрепления к функции, которая так часто присуща восточным деспотиям. «Свободе оборота» это государство не препятствует, поскольку она не мешает его фискальным целям, — наоборот, оно прямо покровительствует ей, где только оно может путем обложения воспользоваться ею для своих фискальных целей.

Этот «просвещенный» деспотизм античного Востока обычно развивается по прямой линии из более примитивных форм бюрократической городской монархии, отличаясь от нее лишь более рациональной организацией. Напротив, разнообразнейшие переходные ступени соединяют третье состояние — «аристократический полис» («Adelspolis») с (6.) типом полиса гоплитов (« Hoplitenpolis ») [61], распространенного в античных средиземноморских странах. Господство «родов» («Geschlechter») над городом и города над страной (das platte Land) ( формально ) рухнуло. Военная повинность (сравнительно) демократизировалась благодаря господству войска гоплитов; она, а вместе с тем и политическое полноправие гражданина, опирается просто на земельное владение , войско есть войско граждан , вооружающихся за свой счет. Дальнейшая стадия развития «полиса гоплитов» есть:

(7.) демократический полис граждан ( die demokratische Bürgerpolis): военная повинность, а вместе с ней и полное право гражданства уже не связаны с земельным владением, и существует тенденция (которая, конечно, даже во времена самой радикальной аттической демократии, например, при замещении должностей, никогда в действительности вполне не была осуществлена) всем (в приморских городах), способным к службе во флоте (которая не требовала почти никаких издержек на экипировку), а это значило: просто-напросто всем гражданам открыть доступ к государственным должностям, причем имущественные различия здесь все более и более утрачивают значение.

В полисе гоплитов (рубрика 6) самое ядро войска составляют свободные, имеющие упряжку крестьяне, или, может быть, вернее, занимающиеся земледелием горожане (Ackerbürgerschaft). Оборот, в частности земельный оборот, в нем поставлен в определенные границы. Так называемые «законодательства», столь характерные для конституирования полиса гоплитов , стремятся в принципе создать доступное для всех твердое право и, чтобы смягчить борьбу между кредиторами (знатью) и должниками (крестьянами), раз и навсегда закрепить существующее деление на классы. Поэтому земля была связана не только правами рода, но и военными надобностями (необходимостью содержать максимум способных нести военную повинность гоплитов — своего рода «охрана крестьянского сословия», «Bauemschutz», со стороны полиса), расширение крупного владения прямо или косвенно стесняется (ограничение владения землей, рабами, устранение старого долгового права). При этом такое стремление затруднить дифференциацию среди гражданства приводит к изданию различных постановлений, характерных для «городского хозяйства». Но интересы денежных людей и все поднимающихся городских классов делают свое, и, самое позднее, с переходом к демократическому полису граждан (die demokratische Bürgerpolis) земля подлежит совершенно свободному или почти совершенно свободному распоряжению при жизни владельца и на случай смерти.

Такое положение вещей, как основа аграрных отношений, вполне освещено для нас историческими источниками. То, что предшествовало ему, переходит в «исторический, в полном смысле слова, период аграрных отношений в виде самых разнообразных остатков, от таких крайних случаев, как Спарта, до скудных остатков обремененных литургиями (например, повинностью сооружать дороги и т. д.), полей позднего периода Римской республики. В «классическом» полисе законодательство сознательно истребляло институты «средних веков». Ведь это не случайность, что частное аграрное право исторического периода ни на Востоке (см. выше), ни на Западе не знало не только никакого связывания земли федеикомиссами [62], но и никакой частно-правовой формы обременения земли барщинными повинностями и рентами, вообще никаких иных видов обременения земли, кроме а) заклада и б) абсолютно необходимых водных и дорожных сервитутов [63], — между тем как у публичной власти везде оставалась возможность обременить землю и барщиной, и наследственной арендой; не является случайностью, далее, и то, что наряду со всеми общиннохозяйствеными формами владения (gemeinwirtschaftlichen Besitzformen) (альменда) были устранены также все виды господской сдачи земли (herrschaftliche Bodenleihe) — за исключением самой простой (nackte), расторжимой для обеих сторон денежной аренды и аренды из части продукта — и все правовые ограничения дробления земли на мелкие участки как в порядке наследования, так, и помимо того, в области частного аграрного права.

Затем начинается капиталистическое развитие: вместо исчезающего института рабства за долги появляются покупные рабы. Эволюция, совершившаяся в землевладении и в производстве под их влиянием и в то же время под влиянием политических перипетий города-государства, составляет тему аграрной истории «классического» периода». Аграрная история этого периода должна рассказывать главным образом о повсеместном падении возвысившегося в «полисе гоплитов» свободного, владеющего землей и упряжкой крестьянства и о выступлении на передний план производства с рабским трудом или трудом мелких арендаторов, и об одновременном выступлении на передний план или наемного войска, или (в Риме) пролетарского войска, опоры цезаризма.

Если в конце «классических» эпох преобладающее положение занимают свободный срочный арендатор и раб — первый на Востоке, второй в качестве сельского рабочего на Западе — хотя ни тот, ни другой, впрочем, не вытесняют сохраняющегося· почти повсюду, а местами составляющего весьма компактную массу и имеющего численный перевес земельного собственника, ведущего самостоятельное хозяйство, — то теперь, в период, следующий за окончательным уничтожением города-государства всемирной военной монархией, мало-помалу, все более и более на передний план выступает одно явление, которое представляет собой, по-видимому, нечто совсем новое: сельское феодальное поместье (Grundherrschaft). Колоны, прикрепленные к земле — к выгоде, но (надо заметить) в известном смысле и к невыгоде помещика (des Herrn), — с установленными, в большей или меньшей мере, традицией повинностями и рабами, помещики (Grundherren) в качестве местной власти, государственные повинности, в частности налоги и поставка рекрутов, как повинности, лежащие на этих поместьях (Grundherrschaften), больших или меньших размеров иммунитеты [64]в их пользу, — вот явления, которых, конечно, не знает «гражданская община» («Bürgerpolis») (рубрики 6, 7), более того, которых она сознательно у себя обыкновенно не допускает. Поэтому возникновение их кажется чем-то абсолютно новым.