Сергей Дмитренко - Морские тайны древних славян

Насад

Чертеж ладьи № 1 из Гокстада

У норманнов это чисто гребное судно со временем превратилось сначала в парусно-гребное, а затем и в чисто парусное. Так, в Европе появился тот самый тип судна, который мы назвали неф. То же происходило и в России. Со временем появились "тихвинки" и уже парусные "насады", о которых Шубин писал: "…в некоторых глухих местах Поволжья (особенно в Камском бассейне) беляны еще в середине XIX в. назывались НАСАДАМИ" (Богославский. О купеческом судостроении в России, с. 163)" [75].

Ладья из Гокстада

То есть во многих местах России с преимущественно угро-финским населением почти до наших дней строились большие баржи — насады, с характерными чертами лодок — насад.

Так, значит, действительно "судостроение и судоходство наши древние как сама Россия, что искусства эти не заимствованы от других, чуждых нам народов, но возникли сами собой из элементов нашей народной жизни" и уходят своими корнями в судостроительные традиции, как славян, так и угро-финнов. Как мы и предполагали ранее. Более того, эти два направления зачастую и переплетались между собой. Особенно на севере у поморов.

Это переплетение было настолько тесным, что там, на севере, даже суда явно славянского происхождения имели почему-то финно-угорские названия. Например, типично славянский тип судна — речной карбас — назывался точно так же, как и лодка-однодеревка хантов и манси — облас.

Аналогичную картину мы видим и в названии знаменитого коча. Существует несколько версий происхождения этого судового термина. Некоторые считают, что его название происходит от германо-балтского слова "ког". Однако эта версия вряд ли может считаться правдоподобной по той простой причине, что данный судовой термин отсутствовал в самом Новгороде Великом, в месте постоянных контактов русских с немцами, а был распространен именно на севере у поморов и в Сибири, в местах постоянного тесного соседства русских с финно-угорскими народами. Согласно другой версии, термин "коч" происходит от слова "охоч" ("охочий"). Неясным при этом остается, почему охоч и за чем охочий? И чем он (коч) отличался от ладьи, с которой имел удивительное сходство? При этом упускается очевидный факт, что термин "коч" имеет странную схожесть со словом "кучер". Оказывается оно (слово "кучер") венгерского происхождения и означает, как известно, человека, управляющего роскошной крытой повозкой — каретой. Так вот, карета — это по-латински, а вот по-венгерски она (карета) называется… коч, или кочи. Так же, как и наше поморское судно.

Речная экспедиция (из "Жития Бориса и Глеба")

Чертеж судна из Нидама

Норвежские суда (XIX в). Сходство с судном из Нидама (IV в. н. э.) — поразительное. За 1400 лет тип судна не изменился совершенно

В Большой советской энциклопедии читаем: "Карета (польское kareta, от латинского car(r)uca — повозка на четырех колесах) — закрытый со всех сторон четырехколесный конный экипаж. Производство карет возникло в XV в. в венгерском городе Коч (отсюда венгерское название кареты — "кочи" (cocsi) и русское слово, кучер")" [78]. Наиболее близкими языками к венгерскому являются языки наших российских северян — хантов и манси. Можно предположить, что именно они подметили основное отличие кочей от других судов, в том числе и от лодей, — их закрытость. Может быть, суда, крытые палубой, воспринимались ими так, как крытые повозки (кареты) — венграми. Однако, кроме этого, кочи имели и еще одну особенность. Дело в том, что для плавания во льдах кочи снабжались специальной дополнительной обшивкой в районе ватерлинии, там, где борт соприкасался со льдом. Эта обшивка называлась "ледовой шубой", или "коцей". По-видимому, именно из-за этой "ледовой шубы" суда и получили свое название "коч".

И снова вернемся к фотографиям. Слышу возражение: "Если на самом деле все было так, как здесь говорится, то где же угро-финские названия тех судов, которые норманны и русы называли кнорре, снейки, дракары и насады?". Так вот, названия были и имели хождение параллельно с русскими!

Русские летописи пестрят сообщениями о речных разбойниках — ушкуйниках, наводивших страх по всей Древней Руси. Это слово стало нарицательным во многих областях Европейской России и в Сибири. Так называли необузданных, грубых и драчливых людей. Оказывается, слово это происходит от названия лодок, на которых и орудовали разбойники — от "ушкуев". Название, утверждают историки, угро-финское и переводится на русский язык как "медведь", а точнее как "белый полярный медведь". Из летописей явствует, что они (ушкуйники), как норманны в Западной Европе, неожиданно появлялись, грабили и быстро исчезали на речных просторах. Из чего следует, что суда эти были быстроходными, многоговесельными и легкими. То есть точно такие, как насады. Значит, те суда, которые использовались разбойниками, назывались ушкуями, а точно такие, но используемые княжескими дружинниками, — насадами.

А теперь самое интересное. Если наши рассуждения верны, то мы можем увидеть и русские насады и русские ушкуи воочию и прямо сейчас. Давайте внимательно рассмотрим картину норвежского художника XIX в., на которой изображена бытовая сценка из жизни норвежских обывателей. Для нас большой интерес представляют лодки, на которых норвежцы съезжаются на церковный праздник. Вот они, наши насады и ушкуи! Ибо и наше, русское, судостроение, и скандинавское уходят своими корнями в судостроительную практику карелов и финнов.

Чтобы окончательно убедить вас в этом, приведу еще один пример. Так, характерным способом крепления досок обшивки к шпангоутам у древних скандинавских судов было их крепление при помощи клампов — своеобразных выступов с отверстиями на досках обшивки для привязывания их гибкой вязью. Клампы не применялись нигде, кроме Скандинавии… и России. Для того что бы убедиться в этом, зайдите в Российский этнографический музей (экспозиция "Русские"), подойдите к лодке-долбленке, и вы увидите, что для крепления шпангоутов в корпусе вытесаны те самые клампы.