Борис Рыбаков - Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. Происхождение Руси и становление ее государственности

В обширной и поневоле разноречивой литературе о русском средневековом летописании помогают ориентироваться два труда, посвященных библиографии и историографии летописания: это работы В.И. Буганова и Р.П. Дмитриевой {486} 486 Дмитриева Р.П. Библиография русского летописания. М., 1962; Буганов В.И. Отечественная историография русского летописания. М., 1975. .

Если X век оставил нам только летопись Киева, то XI век, когда государственное летописание в столице непрерывно продолжалось, добавил летопись Новгорода, нередко дававшую иную, местную оценку событиям и деятелям. В будущей боярской республике (с 1136 г.) явно просматривается интерес к жизни города, отрицательно оцениваются некоторые киевские князья. Возможно, что инициатором первой летописи «Господина Великого Новгорода» был новгородский посадник Остромир {487} 487 Рыбаков Б.А. «Остромирова летопись» / / Вопросы истории. 1956. № 10. С. 46–59. .

В XII столетии летописи продолжали вести и в Киеве и в Новгороде. Но летописание перестает быть привилегией только этих двух городов и появляется почти в каждом крупном феодальном центре, что выражало самостоятельность отдельных княжеств {488} 488 Лихачев Д.С. Новгородские летописные своды XII в., 1944. Т. III. Вып. 2–3; Янин В.Л. Новгородские посадники. М., 1962; Насонов А.Н. О русском областном летописании. 1945. Т. II. . Нам известны летописи «младшего брата» Новгорода — Пскова {489} 489 Псковские летописи. М.; Л, 1941–1955. Т. I–II / Под ред. А.Н. Насонова. .

Смоленская летопись и интереснейшая полоцкая летопись были известны В.Н. Татищеву, получившему их на короткий срок и успевшему сделать только незначительные выписки {490} 490 Татищев В.Н. История Российская. М.; Л., 1964. Т. III. . Значительно лучше нам известно летописание Владимира и Ростова {491} 491 Лимонов Ю.А. Летописание Владимиро-Суздальской Руси. Л., 1967. . Летописи велись и в юго-западном регионе — в Галиче, Владимире Волынском и в Пинске {492} 492 Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950; Насонов А.Н. История русского летописания, гл. V; Черепнин Л.В. Летописец Даниила Галицкого // Исторические записки. 1941. Т. 12. .

Дошли до нас и фрагменты летописания рязанского, переяславского (Переяславля Русского) и черниговского {493} 493 Кузьмин А.Г. Рязанское летописание. М., 1965; Насонов А.Н. История русского летописания. Гл. II. .

По всей вероятности, уцелевшие до наших дней в составе позднейших летописных сводов фрагменты летописей разных княжеств далеко не отражают действительного состояния летописного дела в XII — начале XIII в. Летописей было значительно больше, но многие из них погибли в половецких наездах, княжеских усобицах и особенно в пожарах русских городов во время «татарщины». Мы знаем случаи, когда в Москве в XIV–XV вв. каменные подклеты до самых сводов наполняли книгами, чтобы уберечь их, но они все же гибли в огне…

Из всех летописных сводов интересующего нас времени, пожалуй, наибольший исторический и историко-культурный интерес представляет киевский летописный свод 1198 гг. (в литературе его иногда датируют 1199-м или 1200 г.), составленный при князе Рюрике Ростиславиче игуменом Выдубицкого монастыря Моисеем. Составитель (он же автор нескольких статей 1190-х годов) завершил свой труд текстом торжественной кантаты, пропетой «едиными усты» монахами его монастыря в честь великого князя.

В богатом Выдубицком монастыре, расположенном под Киевом, была, очевидно, целая историческая библиотека из рукописных летописей, которая помогла ученому игумену создать интереснейший сводный труд по русской истории за весь XII век. В руках составителя оказались летописи разных князей из разных княжеств. Поэтому историк конца столетия мог иной раз изобразить какое-либо отдаленное событие, ту или иную войну с разных точек зрения: и со стороны нападающих и со стороны обороняющихся или осажденных. Это приближало к объективной оценке. В Киевском своде 1198 г. отражены не только киевские события, но и дела, происходившие в Чернигове, Галиче, Новгороде, Владимире на Клязьме, Переяславле Русском, Рязани и в ряде других русских городов, а порой и зарубежные события вроде четвертого крестового похода Фридриха Барбароссы. Удается выделить ряд отдельных летописей, использованных составителем {494} 494 Рыбаков Б.А. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». М., 1972. .

Основой для выделения являются различные признаки: диалектные особенности языка, различие штампов в обозначении титулатуры князей, способы обозначения дат, наличие или отсутствие церковной фразеологии, литературный стиль, манера изображения событий, широта кругозора и самое главное — симпатии и антипатии летописцев к тем или иным князьям.

На основе всей суммы признаков можно наметить около десятка исторических рукописей, использованных киевским игуменом Моисеем при составлении своего летописного свода 1198 г. Первую половину свода занимает «Повесть временных лет» Нестора, а далее используются отрывки летописания Владимира Мономаха и его сыновей («Володимерова племени»). В дальнейшем прослеживаются фрагменты летописи Юрия Долгорукого и его сына Андрея Боголюбского, очень недолго владевшего Киевом, но оставившего «цесарскую» летопись, прославлявшую этого монарха. Есть следы использования галицкой летописи (или работы какого-то галичанина в Киеве в 1170–1180-е годы). Включена в свод и особая повесть об убиении Андрея Боголюбского, написанная, по всей вероятности, приближенным Андрея Кузьмищей Киянином, оставившим записи 1174–1177 гг. Часть летописных заметок, преимущественно узко придворного характера, принадлежит самому Моисею.

Особый интерес с точки зрения обрисовки личности летописцев представляет сопоставление двух писателей: один из них — церковник Поликарп (все приурочения текстов к конкретным историческим лицам, включая и Нестора, условны), закончивший свою жизнь архимандритом Киево-Печерского монастыря. Другой — знатный боярин, киевский тысяцкий Петр Бориславич, известный своими дипломатическими делами.

Поликарп был сторонником чернигово-северских князей, часто враждовавших с Киевом. Особенно активно Поликарп отстаивал интересы князя Святослава, сына Олега «Гориславича» (и отца Игоря, героя «Слова о полку Игореве»). Фрагменты летописи Поликарпа, рассеянные в разных местах свода игумена Моисея, рисуют его как очень посредственного писателя, тенденциозного регистратора событий. Речь его пересыпана церковными сентенциями; кругозор его узок. Любопытной индивидуальной особенностью этого летописца является пристрастие к перечислению денежных сумм и элементов княжеского хозяйства. Он — летописец-бухгалтер, составляющий подробную опись захваченного врагами имущества — от церковного евангелия до стогов сена и «кобыл стадных»; он точно знает, какие ценности подарила монастырю престарелая княгиня, сколько денег уплачено безземельному князю за участие в усобице {495} 495 Рыбаков Б.А. Русские летописцы… С. 36–59. .