Михаил Серяков - Одиссея варяжской Руси

Чрезвычайно интересным является описанное Генрихом Латвийским гадание при помощи коня, произведенное ливами в 1186 г.: «У епископа был сотрудник в проповедании Евангелия… Ливы из Торейды решили принести его в жертву своим богам, потому что жатва у него была обильнее, а на их полях погибла, затопленная дождями. Собрался народ, решили узнать гаданием волю богов о жертвоприношении. Кладут копье, конь ступает (через него) и волею Божьей ставит раньше ногу, почитаемую ногой жизни; брат устами читает молитвы, руками благословляет. Кудесник говорит, что на спине коня сидит христианский Бог и направляет ногу коня, а потому нужно обтереть спину коня, чтобы сбросить Бога. Когда это было сделано, а конь опять, как и в первый раз, ступил раньше ногою жизни, брату Теодориху жизнь сохранили» {158} 158 Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. М. — Л., 1938. С. 72,73. . Однако подобный способ гадания, равно как и представление о боге, незримо ездящем на священном коне, встречается при описании обычаев западных славян. Католические авторы сообщают, что аналогичные гадания проводились в Волине и на Рюгене, где священные кони, соответственно, были посвящены Триглаву и Святовиту. Когда раны предполагали начать войну, то, как описывает это Саксон Грамматик, перед храмом ставилось три копья, и если конь переступал их правой ногой прежде, чем левой, это считалось добрым знаком, а если же сначала конь шагал левой, то направление похода изменяли. Подобный способ гадания с помощью переступающего копья коня был неизвестен другим финно-угорским народам и является у ливов явно заимствованным. У индоевропейцев же конь с момента его одомашнивания наделялся солярными чертами и, как показывает само имя Святовита, был связан с соответствующим божеством. Со Святовитом было связано также и гадание о будущем урожае. Одинаковый способ гадания в очередной раз указывает на тесные славяно-ливские контакты, на этот раз в религиозной сфере.

О наличии культа Святовита в данном регионе говорят и другие данные. В свое время А. Никитин, основываясь на отсутствии археологических следов присутствия скандинавов на Белом море, а также еще целом ряде фактов, высказал предположение, что упоминаемая в сагах Биармия в действительности находилась не на Северной, а на Западной Двине, в земле ливов. Хоть данная гипотеза и не бесспорная, однако в ряде случаев речь в сагах действительно идет о Прибалтике. В Босасаге рядом с Биармией упоминается страна Глезисвеллир, а в саге о Стурлауге уже в Биармии на западном берегу реки Вины на равнине «был храм, так сиявший, что его блеск, казалось, озарял всю равнину, так как был он украшен золотом и драгоценными камнями» {159} 159 Глазырина Г.В. Исладские викингские саги о Северной Руси. М., 1996. С. 153. . По поводу описания данного храма К. Тиандер отметил: «Если обратить внимание на выражения vellir и allglaesiligt, встречающиеся в этом описании, то нам станет ясно, что здесь имеется в виду местность Glaesisvellir» {160} 160 Тиандер К. Поездки скандинавов в Белое море. СПб., 1906. С. 308. . Этот исследователь, как и последующие переводчики, понял слово глез в обоих сагах как «стекло». Однако еще Тацит при описании живших в Прибалтике эстиев отмечал, что они «единственные из всех собирают янтарь, который сами они называют глезом» {161} 161 Тацит К. Сочинения в двух томах. СПб., 1993. С. 355. . А. Никитин совершенно справедливо сопоставил это античное свидетельство с текстом саг и перевел описание биармского храма как «янтарносверкающий» {162} 162 Никитин А. Костры на берегах. М., 1986. С. 455. . Посколько янтарь есть только в Прибалтике, а не на Белом море, очевидно, что в обеих сагах речь идет о плаваниях викингов к берегам Западной Двины. Данный вывод подтверждается и тем, что устройство описанных в них храмов нисколько не совпадает с финно-угорскими древностями, а более всего напоминает храмы западных славян. Различную локализацию Бьярмаланда в скандинавских источниках отмечает и Г.В. Глазырина, причем написанная в XII в. «История Норвегии» относит корел к бьярмам {163} 163 Глазырина Г.В. Исладские викингские саги о Северной Руси. М., 1996. С. 41-42. , что весьма показательно, учитывая близость ливов именно к корелам. Кроме того, следует отметить, что в скандинавской традиции Русь-Гардарики и Биармия также могли изредка использоваться в качестве взаимозаменяемых понятий, о чем говорит история волшебного меча Тюрфинга, подробнее рассмотренная нами в книге «Загадки римской генеалогии Рюриковичей». Согласно «Саге о Хёрвер», записанной между 1250 и 1334 гг., этот волшебный меч добывает викинг Арнгрим, убив предварительно его бывшего владельца, конунга Гардарики Свафрлами. Однако в труде Саксона Грамматика Арнгрим совершает поход не на Русь, а в Биармию.

Стурлауг должен был добыть волшебный рог Урахорн, о местонахождении которого сага гласит следующее: «Нужно начать с того, что в Бьярмаланде стоит большой храм. Посвященный Тору и Одину, Фршт и Фрейе, он искусно сделан из дорого дерева. (Одни) двери храма смотрят на северо-запад, а другие — на юго-запад. Там внутри Тор и Один, а перед ними на столе лежит Урахорн, с виду блестящий, как золото» {164} 164 Там же. С. 151. . Когда герой проник внутрь храма, он увидел там Тора, перед которым лежал рог, а также висели шахматные фигуры и доска из чистого золота. Прислуживали божеству тридцать женщин, главной из которых была одна великанша, вооружившаяся против незваных пришельцев: «Жрица храма стоит, темно-синяя и вздувшаяся, и держит обоюдоострый меч. Ему показалось, что на лезвиях меча горел огонь» {165} 165 Там же. С. 155. . Однако на всем Балтийском море рог и меч вместе были атрибутами только одного бога — Святовита. Западные источники не упоминают в арконском храме шахмат, однако, как отмечают исследователи данной саги, в древности они использовались и для гаданий, причем то ли игральные фишки, то ли гадательные жребии были найдены как у западных славян, так и в Ладоге. Число жриц в саге также показательно, поскольку в Арконе, согласно сообщению Саксона Грамматика, Святовит имел ровно в десять раз больше служителей, но уже мужчин: «Этот бог имеет также на службе своей триста отборных коней и столько же всадников» {166} 166 Иванова-Бучанская Ю.В. Символы Северной Германии. СПб., 2006. С. 51. . В Новгороде, на другой стороне Варяжского моря, когда горожане в 1136 г. свергли своего князя Всеволода Мстиславича, они так поступили с пленником: «Въсадиша въ епископль дворъ… и стражье стрежаху день и нощь съ оружиемь, 30 мужь на день» {167} 167 Полное собрание русских летописей (далее — ПСРЛ). Т. 3, Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., 2000. С. 24. . Хоть в одном случае тридцать жриц берегут храм божества, а в другом — тридцать мужей стерегут низложенного правителя (притом в доме верховного духовного иерарха города), числовая символика оказывается совершенно одинаковой. Имена скандинавских божеств не должны вводить нас в заблуждение, поскольку авторы саг для ясности отождествляли неизвестные мифологические персонажи других народов со своими богами. Так, например, англо-норманнский хронист Ордерик Виталий в 1068 г. сообщал: «Лютичи не знали истинного Бога, но, опутанные сетями невежества, поклонялись Гводену, Туру и Фрее и другим ложным богам или скорее бесам» {168} 168 Гильфердинг А. Собрание сочинений. СПб., 1874. Т. 4: История балтийских славян. С. 159, примеч. 635. . В данном случае, упоминая трех главных богов западных славян, он также обозначил их именами более привычных ему скандинавских богов.