Михаил Серяков - Одиссея варяжской Руси

Как уже отмечалось выше, образ Трояна как отца трех братьев — родоначальников отдельных племен сложился при влиянии иранской мифологии. В этом отношении имя Траннон, зафиксированное Саксоном Грамматиком, является переходным от иранского Трай-таона к общеславянскому Трояну. В пользу этого говорит и наличие гласной а в данном имени, указывающее на индоиранское влияние: праслав. trьje, tri родственно др.-инд. tráyas, trī, trîņi, «три», авест. θrāyō {258} 258 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. 4. М., 1987. С. 101–102. . Хоть непосредственно миф о том, что Траннон являлся отцом Руса и его братьев, и не зафиксирован, косвенным доказательством его существования является более позднее эстонское предание о княжевшем в Руссавальде Руссипапе. Существование в регионе, где некогда располагалась описанная в «Деяниях данов» Прибалтийская Русь, предания, в котором фигурирует персонаж с корнем -рус-, свидетельствует о наличии там мифа об эпониме нашего народа. Поскольку сами финно-угры едва ли придумали такой миф, это говорит о том, что он был заимствован ими извне. Как уже отмечалось, киевских русов эсты называли совсем другим именем, и поэтому единственным народом в регионе, у которого они могли заимствовать данный образ, были русы Саксона Грамматика. Поскольку у них существовал и образ Руса, и образ Траннона, который, как показывает приведенная выше реконструкция, был отцом трех братьев — эпонимов славянских народов, предположение о том, что оба этих персонажа уже тогда были связаны между собой родственными отношениями, весьма велика.

Естественно возникает вопрос: нельзя ли рассматривать этого короля Прибалтийской Руси в качестве Трояна «Слова о полку Иго-реве»? Хоть далекая догуннская эпоха вполне может соответствовать седой старине «веков Трояна», однако другие данные противоречат этому предположению. Траннон уже является королем русов, а Троян был отцом Леха, Чеха и Руса, то есть должен был править до возникновения данных племенных названий. Сходство обеих имен может быть объяснено тем, что именем мифического первопредка оказывался наречен конкретный правитель, правивший уже в историческую эпоху. Подобные случаи имели место в индоиранской традиции. Так, например, имени прародителя скифов Таргитая соответствует имя меотиянки Тиргатао, вышедшей в IV в. до н.э. замуж за царя синдов Гекатея {259} 259 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Хрестоматия. Т. 1.М.,2009.С. 178. . Стоит вспомнить, что и противник Траннона Фротон I рассматривается специалистами отчасти как «сниженный» образ бога Фрейра. Таким образом, хоть Траннон из «Деяний данов» и не тождествен Трояну «Слова о полку Игореве», сходство обоих имен говорит о том, что миф о происхождении героя-эпонима племени русов был известен в Прибалтийской Руси и через наречение данным именем ее правителя подчеркивалась его причастность к божественной солнечной династии, ведущей свое начало от Дажьбога.

Не менее интересно и имя Олимар из третьего фрагмента «Деяний данов». В древнерусском языке слово олъ, равно как и оловина, олуй, означало хмельной напиток из ржи, ячменя и т.п.: «Вина и олу не вкусихъ и мясо не внеде въ уста…» {260} 260 Словарь русского языка XI–XVII вв. Вып. 12. М., 1987. С. 354. Известны и образованные от этого корня древнеславянские имена Олей, Олий, Олуй, Олуевич, не говоря уже о многочисленных именах, где -ол- составляет первую часть имени типа Олаг, Олата, Олдан, Олеван, Олехна, Олота, Олета, Ольстин и т.п. {261} 261 Морошкин М. Славянский именослов. СПб., 1867. С. 142–143. Известно также озеро Алё в Псковской области, первоначально, как считают исследователи, Олё, названное в связи с данным хмельным напитком {262} 262 Мельников С.Е. О чем говорят географические названия. Л., 1984. С. 10. . Подтверждает подобное понимание имени Олимар наличие у древних славян иных имен, образованные от названия других хмельных напитков: Медкович (Медко), Медок, Медош, Мед, Пивек, Пиво, Пивока, Пивоня {263} 263 Морошкин М. Славянский именослов. СПб., 1867. С. 121,151. . Что касается второй половины имени древнего короля русов, то у Саксона Грамматика она дается в латинизированной форме, а к исходному варианту ближе форма Алимер в мекленбургской генеалогии. Она показывает, что вторая часть имени была образована от слова мера — «мерить, измерять, отмерять». Кроме того, это слово в древнерусском языке могло означать «сосуд для измерения меры вместимости», «сосуд, тара разного объема, служившая мерой вместимости, единицей измерения или торговой мерой для жидких и сыпучих тел» {264} 264 Срезневский И.И. Материалы для словарь древнерусского языка. Т. 2. М., 2003. С. 242; ЭССЯ. Вып. 18. М., 1992. С. 180. . Данное слово также встречается в таких личных древнеславянских именах, как Мера, Мерко {265} 265 Морошкин М. Славянский именослов. СПб., 1867. С. 121, 133. . Показательно, что именно из славянских языков данное понятие было заимствовано в балтийские языки: лит. miera, лтш. mers, «мера». {266} 266 ЭССЯ. Вып. 18. М., 1992. С. 179–180. Как следует из текста летописей, описывающих уже монашеские подвиги, понятие меры относилось и к жидкостям, в данном случае уже к воде: в статье 1051 г. Лаврентьевской летописи рассказывается, как Антоний «ядыи хлебъ сухъ и тоже чересъ днь и воды в меру вкушая», а в статье 1074 г. говорится, как Исакий «чересь днь воды в меру пьяше» {267} 267 ПСРЛ.Т. 1. Лаврентьевская летопись. М., 2001. Стб. 157,192. . В другом средневековом памятнике это слово, обозначающее меру вместимости, относится уже к хмельному напитку: «Вина мере s» {268} 268 Срезневский И.И. Материалы для словарь древнерусского языка. Т. 2. М., 2003. С. 242. . Таким образом, имя Олимар (Олимер) означало буквально «отмериватель хмельного напитка».

В этой связи стоит вспомнить и былинного Владимира, одной из главных функций которого в эпосе была организация и председательствование на пирах, носивших явно ритуальный характер, и то, что славянские языческие боги в ряде случаев изображались с рогом для питья в руках. Именно с рогом в руках описывал Саксон Грамматик западнославянского бога богов Святовита, идол которого находился в Арконе: «В правой руке (Святовит) держал рог, сделанный из различных металлов. Жрец, ведавший обрядами бога, ежегодно наполнял рог вином, чтобы обеспечить урожай наступающего года» {269} 269 Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М., 1988. С. 233. . Неподалеку от этого главного святилища было найдено еще одно каменное изображение божества с непропорционально большим рогом в руках (рис. 8). Очевидно, что коль бог богов имел прямое отношение к священному напитку, то подобное отношение имел к нему и князь, являвшийся его «сниженной» проекцией в человеческом мире. Само происхождение русского слова пир, образованное от глагола пить, недвусмысленно указывает на то, что изначально главенствующую роль в этом ритуале играли именно напитки. О их первоначальной связи с языческим богослужением у западных славян свидетельствует замечание Гельмольда: «Есть у славян удивительное заблуждение. А именно: во время пиров и возлияний они пускают вкруговую жертвенную чашу, произнося при этом, не скажу благословения, а скорее заклинания от имени богов, а именно доброго бога и злого, считая, что все преуспеяния добрым, а все несчастья злым богом направляются» {270} 270 Гельмольд. Славянская хроника. М., 1963. С. 129. . Судя по всему, аналогичная картина имела место и у восточных славян, о чем свидетельствуют и осуждение пиров в древнерусских поучениях против язычества, и находки ритуальных турьих рюгов в захоронениях знати. Обрядовое питье из них «должно было оказать благотворное действие и на успех в начинаниях всего народа и на самого пьющего; ему передавались якобы свойства этого зверя» {271} 271 Липец Р.С. Образ древнего тура и отголоски его культа в былинах // Славянский фольклор. М., 1972. С. 98. . О том, какое значение придавалось и впоследствии в Древней Руси сосуду с вином, говорит надпись на киевской корчаги XI в. изготовившего ее мастера. Б.А. Рыбаков расшифровывает ее следующим образом: БЛАГОДАТНЕША ПЛОНА КОРЧАГА СИЯ, то есть «благодатна полная эта корчага» Памятники древнерусской письменности неоднократно упоминают корчаги именно как сосуды для вина: «А вино свое держи, купив корчагу». Исследователь добавляет: «Неудивительно, что корчаги с вином, составлявшие необходимую часть пиров, воспетых в былинах, подписывались гончарами. Благожелательная надпись, в которой мастер восхваляет вечнополный сосуд, обращена к будущему владельцу корчаги. Для нас это пожелание изобилия, написанное в эпоху Ярослава или его сыновей, является интересным штрихом быта Киевской Руси» {272} 272 Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. М, 1948. С. 370–374. . От себя отметим, что вечнополный сосуд является отзвуком мифологических представлений, общих почти всем индоевропейским народам, и в этом качестве является одним из символов изобилия. Очевидно, что распорядителем этого изобилия является хозяин этого волшебного неоску девающегося сосуда. С другой стороны, следует отметить, что в контексте XI в. само слово благодать и производные от него понятия несли в первую очередь религиозную нагрузку: «Мы вьси прияхомъ благодать въз благодать… благодать и истина Iс Хмь бысть»; «Аще бы не благодать Божия приспела на насъ…»; «Дождь блгодатныи»; «Въ все дело блгодатьно уготовленъ (съсоудъ)» {273} 273 Срезневский И.И. Материалы к словарю древнерусского языка. Т. 1. СПб., 1893. С. 96–97. . Как мы видим, данное понятие связывается уже с идеями христианской религии, однако не следует забывать о чрезвычайно распространенном в ту эпоху двоеверии, когда старые религиозные представления переплетались с новыми. Из приведенные выше описаний западнославянских религиозных воззрений видно, что ритуальное распитие хмельных напитков также было призвано обеспечить благоденствие и процветание, а наполненный вином рог в руке Святовита обеспечивал грядущий урожай. Поскольку урожай во многом зависел от небесной влаги, показательно, что в одном из примеров древнерусской литературы благодатным названо такое явление природы как дождь. Таким образом, вполне возможно, что в сознании простого русского ремесленника, изготовившего эту корчагу, прежние языческие представления соседствовали с христианскими и, нанеся на нее надпись, он термином новой религии передал гораздо более древние представления о роли сосуда для вина как источника благоденствия для участников пира.