Валерий Шамбаров - Казачество: путь воинов Христовых

Неудачи Лорис-Меликова встревожили кавказского наместника великого князя Михаила Николаевича. И он лично принял командование. Перегруппировал войска, затребовал резервы. В октябре главные силы русских и Мухтара-паши сошлись на Аладжинских высотах. Три дня сражения не принесли успеха ни одной стороне. Но турки не выдержали первыми, стали отводить части. Уловив этот момент, Михаил Николаевич предпринял новую атаку, и врага смяли. Тут-то и поработали казачьи шашки. Турки потеряли 22 тыс. воинов из 40 тыс., 35 орудий из 39. После этого великий князь вернулся к обязанностям наместника, но приставил к бездарному Лорис-Меликову своего начальника штаба Обручева. Часть русских войск осадила Карс, а часть преследовала Мухтар-пашу, сумевшего собрать на хребте Деве-Бойну еще 20 тыс. войск. 5 ноября генерал Гейман демонстрировал атаку на левом фланге, а Тергукасов с 2 пехотными дивизиями, 1 кубанским и 4 терскими казачьими полками нанес удар на правом. Турецкая полевая армия перестала существовать. А 18 ноября отряд генерала Лазарева штурмовал Карс. Вместе с пехотой на стены взошли кубанцы 1-го Ейского полка, терцы 2-го Волгского, 1-го и 2-го Сунженско-Владикавказских полков. Из 25-тысячного гарнизона 3 тыс. погибло, было взято 22 тыс. пленных, 303 орудия.

А на Балканах в конце лета и осенью продолжались неудачи. Три кровопролитных штурма Плевны, где укрепился Осман-паша, обернулись огромными потерями. Выправилось дело лишь в октябре, когда командование было поручено герою Севастополя Тотлебену, решившему брать врага блокадой. Другие турецкие армии пытались помочь Осману, нанести удары русским, пока они связаны у Плевны. Вессель-паша опять штурмовал Шипку, Сулейман-паша из Добруджи решил прорваться в русские тылы. В сражении у Мечки на острие вражеских атак прославилась 21-я донская батарея, косившая неприятеля картечью и гранатами. Турок отразили и сбросили в р. Лом. А блокада Плевны делала свое дело. Войска Османа стали голодать и 10 декабря пошли на прорыв. Теперь уже русские встретили их на подготовленных позициях, побили и загнали назад в город. Армия Османа капитулировала. В сражениях за Плевну отважно дрались и казаки – после ее взятия только из Донского Войска было награждено 44 тыс. человек [63].

Прусский фельдмаршал Мольтке, считавшийся величайшим стратегом своего времени, узнав о падении Плевны, убрал военную карту в сейф, сказав: «До весны». Переход через Балканы зимой он считал невозможным. Но русские гарнизоны на перевалах вымирали от морозов и болезней. И, кстати, это тоже во многом было на совести военного министра – приятели Милютина «Коган, Грегор, Горвиц и Кº» обворовали наших бойцов, не поставив тулупы и полушубки. А если оставить перевалы, отдать их туркам, то весной снова пришлось бы брать их штурмами, еще и похлеще Плевны. И русские войска двинулись в горы четырьмя колоннами, в центре – Скобелева и Святополк-Мирского, на флангах – Гурко и Карцова. Во всех отрядах были казаки – 1, 23, 26, 30-й Донские полки, 19-я донская батарея, Кавказская бригада. Пробивались через снега по пояс, а то и в человеческий рост, карабкались по обледенелым тропкам над ущельями. В отряде Скобелева отличился уже упоминавшийся хорунжий Дукмасов. «Белый генерал» обратил на него внимание в период отступления, когда полусотня Дукмасова ночью, буквально перед носом у турок подобрала на поле боя 450 раненых. И Скобелев взял хорунжего к себе в адъютанты. Под Плевной Дукмасов с его приказами носился в самое пекло. А при переходе Балкан с 20 казаками вскарабкался на отвесную кручу и сбил сотню турок, расстреливавших с вершины нашу пехоту.

Выйдя на равнину, колонны Скобелева и Святополк-Мирского зажали с двух сторон армию Весселя-паши, осаждавшую Шипку, разгромили и вынудили к сдаче. А колонна Гурко взяла Софию и устремилась к Стамбулу. Чтобы защитить столицу, турки перебрасывали войска из Добруджи, собирали резервы. Последняя турецкая армия Сулеймана-паши сосредотачивалась у Филиппополя. Казаки и пехотинцы Гурко атаковали ее, на морозе перейдя по грудь в воде р. Марицу. Разбили, а за отступающими остатками бросился отряд Д.И. Скобелева – отца «Белого генерала». 30-й донской полк Митрофана Грековас 19-й батареей и драгунами настиг врага у Караджилара и добил, захватив 53 орудия.

А отряд Скобелева-сына двигался параллельно отцу. Вперед он выслал авангард А.П. Струкова из 1-го Донского, драгунского и уланского полков. Они промчались по тылам турок, громя железнодорожные станции, обозы, склады, и ворвались в Адрианополь, в панике брошенный 22-тысячным гарнизоном. Подошедший Скобелев приказал им двигаться дальше, и 24 февраля был занят пригород Стамбула Сан-Стефано. Здесь и продиктовали туркам условия мира.

Но тут же вмешался Запад! Англия прислала военный флот, объявила мобилизацию Австро-Венгрия. Их сторону приняли Франция и даже «союзница» Румыния. Все решала позиция Германии, и Бисмарк прикинулся «другом» России, предложив посредничество. Но на Берлинском конгрессе вдруг переметнулся на сторону ее противников. Оставшись в изоляции, русские вынуждены были пойти на уступки. К России отошли Аджария, Карс, Ардаган. Вернулась и отторгнутая Бессарабия – взамен румынам дали Добруджу. Но от части претензий пришлось отказаться, и границы освобожденных балканских государств были перекроены по усмотрению западных держав. Для казаков же эта война имела еще один, особый результат. Проявленная ими высочайшая мобилизационная способность и чудеса доблести заткнули рты сторонникам «расказачивания» и пресекли дальнейшие потуги в этом направлении.

Одним из следствий либеральных реформ Александра II стал, увы, и всплеск революционного движения. Питательной средой для его развития стали дворянство, разночинская интеллигенция, студенты. Добавилась и буржуазия – которая, как и в Голландии, Англии, Франции, набрала вес при абсолютизме, после чего возникало желание самой дорваться до власти. Реформа гласности открыла широкую дорогу масонской пропаганде, внедрявшей моду на «свободолюбие». Антипатриотическое, антигосударственное стало приравниваться к «прогрессивному». А когда Александр II попытался ограничить этот разгул некими приемлемыми рамками, «общественность» завопила о «реакции», о «возврате всех ужасов николаевщины». Революционеры «пошли в народ» – «будить» Русь и поднимать против «самодержавия». Разумеется, ничего из этого не вышло. Потому что на самом-то деле большинство тогдашнего российского дворянства и интеллигенции космополитизировались, оторвались от своего народа и жили в надуманном мире собственных иллюзий. Они чувствовали себя вполне «дома» в Париже и Лондоне, а среди русских крестьян оказались чужими.