Валерий Шамбаров - Казачество: путь воинов Христовых

Некоторые казаки нашли применение своим воинским талантам. Иранский аристократ Реза-хан Пехлеви в мировую войну служил в пластунской бригаде, начав с унтер-офицерского чина, полюбил казаков, и они его уважали. Из казаков-эмигрантов, очутившихся в Персии, он сформировал свою бригаду. Разгромил с ней созданную большевиками в Северном Иране «Гилянскую советскую республику». Потом, опираясь на казаков, произвел государственный переворот и стал шахом Ирана, а казаки стали его личной гвардией. В Китае во время гражданской войны 1925–1927 гг. 4 тыс. казаков сражалось на стороне Чжан Цзолиня – считая это продолжением собственной гражданской, тем более что войска Гоминдана и китайских коммунистов подпитывались из Москвы, руководили ими большевистские советники во главе с Блюхером. Но китайцы воспринимали белогвардейцев как обычных наемников. И не щадили, посылая в пекло. Отряд потерял четверть личного состава.

Часть эмиграции пыталась вести борьбу против СССР. Кроме РОВС возникло множество других организаций – Братство русской правды (БРП) во главе с П.Н. Красновым, Высший Монархический Совет, Республиканскодемократическое объединение и т. п. Но и советские спецслужбы эмигрантов в покое не оставляли. В 1921 г. в г. Суйдун был уничтожен атаман Дутов. Группа чекистов пробралась в его штаб, оглушила, желая выкрасть. Но казак-часовой заметил неладное, поднял тревогу, и атамана застрелили. В 1926 г. осуществилась операция против Анненкова. Он много претерпел на чужбине, ни за что отсидел в китайской тюрьме, отошел от политики и занимался коневодством. В ходе китайской гражданской войны его вызвали в г. Калган на переговоры к маршалу Фэн Юйсяну, где советник маршала «товарищ Ли» (В.М. Примаков) арестовал атамана и его начальника штаба Денисова. От имени Анненкова было выпущено воззвание к эмиграции, якобы он добровольно решил вернуться в СССР. Но не подействовало, казаки сразу усомнились в подлинности. Над Анненковым и Денисовым в Семипалатинске был разыгран «показательный» суд, обоих расстреляли. Ну а РОВС, БРП и прочие организации очень быстро оказались нашпигованы чекистской агентурой – конспираторами белые были никудышними [209].

Попытки организовать борьбу против советского государства были обречены на провал не только из-за противодействия чекистов, но и из-за разобщенности самой эмиграции. За рубежом она мгновенно рассыпалась на весь спектр политических течений от монархистов до эсеров и меньшевиков. А у казаков добавилась специфическая идеология – сепаратизм. Именно в эмиграции расцвели в полной мере теории отдельной «казачьей нации». По сути, они стали идейным знаменем казачьей «демократической» интеллигенции, которая перевернула на собственный лад все те же идеи Февральской революции. В этих теориях российская власть рассматривалась сугубо отрицательно – как подавлявшая исконную казачью «демократию». Очевидные факты, вроде массовой приписки в казачество в XIX в., напрочь игнорировались, и сепаратисты производили себя напрямую от древней «Казакии» или Хазарского каганата. Провозглашая, что казачий «вольный народ» был порабощен царизмом.

И любопытно, что первый отлуп сепаратисты получили от… некрасовцев. Которые на обращения к ним назвали эти теории «болтовней» и ответили, что мы-то, мол, русские. «И вот уже свыше двухсот лет мы находим приют в Турции и, живя здесь, сохранив все искания наши, обычаи и веру, продолжаем быть верными сынами Церкви Христовой и возносить до небес молитвы о Русском Царе, моля всевышнего о скорейшей кончине междуцарствия» [104]. Да и большинство казаков-эмигрантов сепаратистских идей не разделяло. А.Г. Шкуро писал: «Я прочитываю каждый номер «Вольного казачества». Когда я читаю стихи, я плачу; когда читаю «преданья старины глубокой», я восторгаюсь, но когда говорят, что череп донца и кубанца отличается от русского, мне становится страшно…» Однако «мнение» во все времена формируется не большинством, а небольшой прослойкой. И от лица казачьего «общественного мнения» выступали все те же левые деятели, которые мутили воду на кругах и радах: Харламов, Верховенский, Парамонов, Скачков, Горчуков, Мельников, Быч, Ма каренко.

Распространению идей сепаратизма способствовали два фактора. Во-первых, в это время в эмиграции шли свары о причинах поражения в гражданской войне. Левые обвиняли, что это произошло из-за недостаточной «демократичности» генералов, те отвечали, что Россия погибла как раз из-за излишней «демократии». И казачьи сепаратисты влились в этот хай. Мол, если бы не пошли за «реакционерами» Россию спасать, сидели бы в своих областях при своих свободах, то и было бы все хорошо. На что следовали обвинения в разрушении фронта и тыла самими сепаратистами. Озлобление дошло до такой степени, что, например, историк А.А. Керсновский, создавая четырехтомную «Историю русской армии», вообще постарался обойти участие казаков в войнах, победы у него одерживают исключительно регулярные войска [77]. А такое, естественно, было обидно казакам, и они поддерживали «своих» в противовес «великодержавникам». Однако не менее важным был и другой, теневой фактор. Западные правительства и масонские круги были врагами не только и не столько Советской власти, они оставались врагами России как таковой. Поэтому для зарубежных политиков, деловых кругов и спецслужб «демократические» и сепаратистские эмигрантские группировки оказывались куда более предпочтительными, и такие группировки находили поддержку и финансирование куда легче (и щедрее), чем монархисты и сторонники «единой и неделимой».

Полномасштабный геноцид казаков большевики после своей победы не возобновили. Но общий курс на уничтожение казачества сохранился. Только теперь физическому истреблению подлежала лишь часть казаков, а основную массу следовало сломить морально, расказачить и ассимилировать. Так, в 1920 г. на Кубани было арестовано 6 тыс. станичных атаманов, членов станичных правлений, офицеров, войсковых чиновников. Их отправили в Холмогоры и всех перебили. На Тереке объявили «контрреволюционными» и репрессировали 1,5 тыс. семей. Приехав в Екатеринодар, Троцкий реализовал еще один из своих чудовищных замыслов: каким бы невероятным это ни казалось, он начал эксперимент по «социализации» женщин. Составлялись списки семей офицеров, чиновников, купцов, богатых казаков, в которых девушки подлежали «социализации» (обобществлению). Красноармейцам, чекистам в качестве поощрения выдавались удостоверения, скольких девушек предъявитель может «социализировать», т. е. совокупиться с ними. Проводились и облавы с отловом молодых девиц для этой цели. Дальнейшего распространения «эксперимент» не получил, но сам факт такой кампании установлен, она была вполне официальной, в Краснодарском краевом архиве сохранились подлинники удостоверений на «социализацию». А монастыри по приказу Троцкого были превращены в «коммуны». Монахов под конвоем гоняли на работы, кормили вместе со скотом похлебкой из буряка и брюквы. В Екатерино-Лебяженской пустыни 120 монахов попытались протестовать – их заперли в церкви и взорвали.