Алексей Виноградов - Тайные битвы ХХ столетия

Дурново мягко возразил:

— Но, ваше величество, европейские монархи не могут хотеть революции в России… уважая незыблемость монархического уклада, и кроме того осмелюсь напомнить: они являются вашими родственниками. Да и республиканская Франция — наш верный союзник.

Царь покачал головой:

— У России, как говорил мой покойный отец, император Александр, — только два верных союзника: ее армия и флот. Что же до европейских государей… родственные чувства не являются в политике определяющими. Да и правят в монархиях в действительности отнюдь не монархи… Впрочем, в случае большой войны не сдобровать никому из венценосцев. М-да…

Николай опять задумался, и отстранение забарабанил пальцами по папье-маше. Камин разгорелся вовсю, и его пламя бросало красноватые отсветы на весь огромный полузатемненный шторами кабинет. Тихо, размеренно тикали часы… Вдруг за окнами вновь раздался пронзительный птичий крик и за ним ружейный залп. Царь выпрямился и, чуть поколебавшись, подошел вплотную к министру.

— Вот что, любезный Петр Николаевич. У вас есть департамент полиции, охранка, люди в Париже и Берлине. Я прошу вас досконально выяснить, кто и какими путями помогает смуте в России. Подготовьте меры по перекрытию этих путей. Выявите и арестуйте агентов враждебных держав. Если нельзя арестовать — вышлите за пределы России. Словом, обрубите все концы, питающие извне революцию: лишенная подпитки, она прекратится сама собой.

На секунду Николай остановился и посмотрел в глаза Дурново.

— Я даю вам все полномочия. Но старайтесь действовать решительно и быстро. И так вами было потеряно много времени, смута расползлась широко. До меня доходят сведения, что и иные из ваших подчиненных включились в опасную игру сановных либералов. Тех самых, которых вы так не любите.

Дурново выдержал испытующий взгляд и твердо сказал:

— Ваше величество, действия полиции и охранного отделения находятся под моим полным личным контролем. Мои агенты действительно есть как в гуще революционеров, так и среди придворных фрондеров, но все, что они ни делают, они делают во благо монархии.

— Не перестарайтесь с хитростями, Петр Николаевич. Двойная игра — вещь опасная…

Царь еще раз испытующе посмотрел на Дурново и добавил:

Через месяц жду вас с докладом.

— Я сделаю все, что в моих силах, ваше величество.

Дурново откланялся и вышел. Царь, отодвинув занавеску на окне, видел, как министр грузно садился в экипаж. Кучер тронул поводья, и через несколько мгновений экипаж, как мглой, закрыло вороньей стаей. Дикое резкое карканье заглушило цокот копыт… Николай поднял глаза к небу: оно хмурилось и грозило дождем. С Невы тянул холодный ветер. Самодержец всероссийский вздохнул и плотно закрыл окно. В возникшей тишине неестественно громко прозвучал бой часов. Николай вздрогнул и слегка испуганными глазами посмотрел на выскочившую из окошка часов кукушку. Призрачно-далекое детское воспоминание шевельнулось в нем…

— Кукушка, кукушка, сколько мне жить? — невольно повторяя ребяческие гадания, прошептали августейшие губы. Тотчас же, жалея о вырвавшихся словах, он прикрыл рукой уста: большое зеркало чуть наискосок от камина отразило этот вялый жест и болезненное сощуривание государевых глаз. Серьезное, почти суровое выражение, какое было на его лице во время беседы с министром, исчезло. Из зеркала на Николая смотрел не царь, а слабый, беззащитный ребенок с бородой и усами. Ярким кровавым пламенем дышал ему в затылок камин. Внезапно там что-то треснуло, и серебристый глянец отразил сноп мятущихся искр.

Четко и ясно кукушка прокуковала двенадцать раз.

«Потрясшее мир» русское революционное движение 1905–1917 гг. имело две стороны: явную и скрытую. Явная сторона — череда событий от Кровавого воскресенья до залпа «Авроры» — достаточно известна. Тайные главы этой истории лишь частично предъявлены миру исследователями. Но уже ясно: без знания их картина революции будет не только неполной, но и совершенно неверной.

«Рабоче-крестьянская» революция имела вполне буржуазных спонсоров и вдохновителей как внутри страны, так и за рубежом. Большие финансовые вливания в процесс осуществляла группа русских капиталистов (особенно из среды старообрядцев).

Одним из таких тайных столпов движения 1905 года был знаменитый Савва Морозов. Этому «миллионеру немного не в себе» приписывают фразу: «Я достаточно богат, чтобы одной рукой собирать прибыль с моих фабрик, а другой — организовывать на них забастовки». Морозов, в частности, содержал (вместе с Горьким) ленинскую партийную школу на острове Капри. Он же дал сто тысяч рублей на организацию декабрьского вооруженного восстания в Москве. «Спонсором» мятежа был еще один миллионер, родственник Морозовых фабрикант Николай Шмит (оба нашли потом смерть при загадочных обстоятельствах — едва ли не революционеры заметали следы своих «буржуазных» связей). Социал-демократическая газета «Новый мир» издавалась на деньги Сибирского банка. Революционную печать щедро финансировал и миллионер Парамонов; позже документально уличенный в этом, он был приговорен к двум годам тюрьмы, но вывернулся (сделал-де пожертвования не только «бунтовщикам», но и на памятник к 300-летию дома Романовых!). «Банкир Путилов, сахарозаводчик Ярошинский, Батолин — эти три «финансовых диктатора» России вовсю помогали радикалам», — вспоминал великий князь Александр Михайлович. «Капиталисты уверены в своей возможности двигать революционерами как пешками во имя собственных интересов», — говорилось в отчете департамента полиции.

К капиталистам примыкали и некоторые высшие чиновники, и даже представители дома Романовых, фрондировавшие против царя (в Феврале 1917 года одним из первых вденет красный бант в петлицу великий князь Кирилл Владимирович, в те же дни Николай Николаевич будет претендовать на пост «первого президента российской республики»).

Загадочным выглядит и поведение ряда лиц, отвечавших за внутреннюю безопасность государства. Создается впечатление, что они вели собственную игру, весьма способствовавшую торжеству революции.

Характер и цели демонстрации 9 января 1905 г. были хорошо известны губернатору и полиции Петербурга. В знак верноподданнического характера шествия в первых рядах его с хоругвями и портретами царя шли жандармские офицеры. Именно их скосили первые пули, пущенные по таинственному приказу. Едва не погиб и лидер рабочего союза поп Гапон. Он бежал из страны, убежденный, что происшедшее — результат большого заговора «наверху». Позже его «убрали» за слишком верные догадки. Подлинные его убийцы до сих пор неизвестны. Но незадолго до смерти Гапон успел опубликовать воспоминания, где называл лиц, внушивших ему идею и форму «рабочей петиции» правительству. Это были С.Н. Прокопович и Е.Д. Кускова — вожди либерального движения и (что не было известно Гапону) одни из зачинателей нелегального русского масонства. Прекраснодушные ли порывы «помощи бедным» руководили господами либеральными интеллигентами? Видимо, нет. Даже либеральный американский историк Ричард Пайпс в книге «Русская революция» утверждает, что «самого «кровавого воскресенья» не было бы, не будь той атмосферы политического кризиса, которую создали в стране Земский съезд и кампания торжественных обедов в его поддержку» (кампания, добавим, инспирированная в основном теми же масонами из парижской ложи «Космос»).