Коллектив авторов - Этносы и «нации» в Западной Европе в Средние века и раннее Новое время

Чаще всего использовалась развернутая схема Плиния Старшего и, в частности, его описание ингевонов. Как известно, эта группа германских племен состояла из кимвров, населявших север Ютландского полуострова, тевтонов, обитавших на западном побережье Ютландии и в низовьях реки Эльбы, а также племен хавков, оккупировавших северо-западные границы современной Швейцарии.

Все эти народы, согласно более поздней легендарной традиции, возводили свою родословную через Инге и Мана к Туискону, согласно Аннию из Витербо, одному из сыновей Гомера и, следовательно, внуку Иафета. 9Латинские этнонимы этих племен давали почву для возможных уточнений. Между названием «cimbri» и самоназванием валлийских «cambri» усматривалось семантическое и генетическое родство. Между латинским «causi», обозначавшим в классификации Плиния ингевонских хавков, и этнонимом ирландских «cauci» также обнаруживались естественные параллели. 10При этом зоны расселения племен в Ютландии, Уэльсе и Ирландии объявлялись в силу возможных перекрестных отождествлений зонами исторического (незапамятного) сосуществования германских и кельтских племен. При этом возможность именно таких перекрестных отождествлений усиливалась родством двух родоначальников истории обоих этносов. Согласно псевдо-Беросу, 11ими считались два единокровных брата Туискон и Самот, что позволяло авторам настаивать на определенных сопредельных формах культурной диффузии, подразумевавшей особые формы кельтизации германских племен и германизации кельтских племен как во времена их континентального сосуществования, так и уже островного периода 12истории (хотя бы на уровне доступных к тому времени для анализа языковых форм и практик). Дэвид Лэнгхорн писал: «Германцы, которые по существу представляют собой кимбрийцев или же гомерианцев, являются на этом основании родственным галлам народом, переселившимся на эти два острова (речь идет об Англии и Ирландии), и от которых, как утверждает Тацит, происходят наши каледонцы; точно также само название ирландских caud [кавки: у Птоломея занимают территорию современных графств Уиклоу и Дублин] подтверждает их происхождение от германских chaici [хавки – родственный фризам, саксам и англам народ – после III в. объединился с саксами и более в качестве самостоятельного не упоминался: в XIX в. Лоренц Дифенбах отождествил их с ирландскими кавками]». 13

В антикварном дискурсе второй половины XVI–XVIII вв., как представляется, отсутствовали реальные основания для конструирования панкельтской (бриттской) идентичности. В этом смысле полноценный тевтонский расизм и панкельтизм были детищами пост-библейского, характерного уже для XIX в. подхода к исследованию этничности.

Начиная с конца XVI – начала XVII веков представления о культурном и территориальном сосуществовании кельтских и британских племен стали подпитываться идеями североевропейского готицизма, влияние которого ощущалось как в его наиболее раннем варианте (выступления Николаса Рагвальди на Базельском соборе), так и в уже современной описываемым явлениям версии (Франциск Иреник в Германии, Иоханн и Олаф Магнусы в Швеции).

Это влияние было связано с попытками установить степень преемственности и ореол распространения свободолюбивых нравов и демократических институтов германцев. При этом его этно-библейский момент также имел определенное значение. 14

Английские интеллектуалы были увлечены поиском различных оснований влияние германского и, в частности, готского элемента в постпотопном расселении народов, обсуждали, какое место германский язык занимал во времена Вавилонской башни, применяли эвгемерические подходы при анализе тевтонского пантеона как возможного основания для приведения в соответствие германской древности с историей многочисленных потомков Ноя. 15

Такой подход получил последовательное воплощение в трактатах Ричарда Верстергана (1565–1620), который полагал, что германский язык был «отрезан» Туисконом от прочих языков Сеннаарской долины, а после исхода древних германцев из Южной Вавилонии стал достоянием многочисленных народов Европы и Северо-Восточной Азии (согласно Линию из Витербо, Берос упоминал еще 30 отсутствовавших в тексте Писании детей Ноя, рожденных после потопа, среди которых был Туискон). Уже под предводительством Водана германские племена освоили крайние пределы Северной Европы и уже оттуда расселились по территории Британских островов, смешавшись с родственным им населением бриттов. Приход саксов и англов был вторым в истории острова приходом германцев. Он только усилил и без того значительное по численности германское население Альбиона. 16

Тезис об общем происхождении укреплял идею незапамятного континуитета. Такой маневр в конструировании коллективного субъекта легко объяснялся последующим тиражированием приписываемых ему культурно-исторических феноменов – и в первую очередь – церковной организации и государственных институтов, определявших структуру уже более общего – коллективного объекта британской идентичности.

Конструирование первого важнейшего элемента, составлявшего объект коллективной британской идентичности, также сопровождалось известным сочетанием эпохалистских и эссенциалистких дискурсов. Так же как и в случае с коллективным субъектом наблюдалась тенденция к поиску определенных оснований для создания определенного культурного баланса власти, но и известным акцентом на его англосаксонской составляющей.

Наиболее последовательной выглядела попытка представить историю политических институтов, как более или менее непрерывное развитие особого типа британских представительных учреждений и тесно связанных с ними институтов общего права. В этом смысле доминировало представление, что англосаксонский гемот был институциональной матрицей сословного представительства последующих веков и основой сугубо британского типа смешанной монархии. 17Однако матрицей, чье последующее развитие не противоречило существовавшей у бриттов практики больших королевских советов, а лишь усовершенствовало находившиеся в их основании компоненты.

Когда представления о континуитете уступали место конструкциям, основанным на принципах культурного разрыва, тогда элементы, которыми обрастала эта матрица, воспринимались и позиционировались как искусственные, второстепенные. От этих элементов укрепившаяся при англосаксах представительная система с легкостью избавилась уже в XIII веке.

Второй элемент коллективного объекта – особая форма церковной организации также получала весьма симптоматичное освещение. Несмотря на влияние, которое англосаксонская доминанта оказывала на формирование коллективного субъекта, а также на один из двух важнейших элементов коллективного объекта, представления об истории британской церкви и островного варианта христианства оказывались почти сугубо эссенциалистскими, т. е. ориентировались в своей основной части исключительно на кельтские древности. Независимо от своего эссенциалистского содержания, они, тем не менее, обеспечивали все тот же необходимый в процессе создания коллективной идентичности культурный баланс верховной власти.