Марк Блок - Феодальное общество

Иметь покровителя-сеньора не казалось в те времена ущемлением свободы. Кто же его не имел? Но по понятиям того времени, свобода кончалась там, где не существовало возможности выбирать, поскольку хотя бы один раз в жизни человек мог совершить свой выбор. Другими словами, любая связь, переходящая по наследству, воспринималась как признак рабства. Неразрывная связь, на которую ребенок был обречен еще «в животе матери», и была самой главной тяготой традиционного рабства. Почти физическое ощущение этой несвободы содержится в выражении «слуга плотью и кровью», которое в народном языке появилось как синоним раба. Вассал, у которого оммаж не был наследственным, воспринимался — мы это уже знаем — как человек безусловно «свободный». Зато со временем стали помещать в категорию «рабского сообщества» не слишком многочисленную группу рабов-держателей с их потомками и гораздо более многочисленную группу тех зависимых, чьи предки сделали выбор и за себя, и за своих потомков: наследников вольноотпущенников и зависимых бедняков. Иной раз приравнивали к этой же категории еще и незаконнорожденных, чужеземцев и иногда евреев. Лишенные естественной поддержки семьи или соплеменников, все эти люди автоматически считались находящимися под опекой князя или главы того места, где они поселились; феодальное общество стало считать их сервами и в качестве таковых подчиняло сеньору, на землях которого они жили, или того, кто имел на этих землях право высшего суда. В эпоху Каролингов все большее число подопечных должно было платить поголовный побор, что не мешало им сохранять и получать статус свободного человека, поскольку хозяин раба забирал у него все, а свободный человек платил своему защитнику некую компенсацию. Но мало-помалу этот побор, воспринимаемый поначалу как почетный, стал вызывать презрение, а позже судьи стали считать его признаком рабства, хотя брали его с одних и тех же семейств и на том же самом основании. Новая социальная классификация отвела иное место тон связи, знаком которой был поголовный побор.

Семантический сдвиг, малозаметный, как и все семантические сдвиги, для современников, свидетельствовал о коренном изменении шкалы социальных ценностей. Замещение понятий начало проявляться с конца эпохи Каролингов, когда уже очень неточно стали употреблять термины, относящиеся к рабству, поскольку они утратили прежний смысл и не получили нового. Формирование точного смысла продолжалось довольно долго. Социальная терминология менялась не только в зависимости от провинций, но и от писцов, которых приглашали писать документы. Во многих провинциях потомки рабов, освобожденных с обязательствами, сохраняли до начала XII века особое название culverts, происходящее от латинского collibertus, то есть «отпущенный». Но со временем, несмотря на «отпущение» этих людей на волю, их считали лишенными «свободы» в новом понимании этого слова. При этом они составляли класс, стоящий над обыкновенными сервами. Зато вопреки фактическому слиянию по образу жизни и исполняемым обязанностям с отпущенниками, за другими семьями сохранялось название «подзащитные» или «признанные» (последнее определение было синонимом понятия «под покровительством»). Если человек вместе со своим потомством отдавал себя под покровительство сеньора и среди прочих обязательств обещал платить и поголовный побор, то в договоре могли либо недвусмысленно объявить его добровольно принявшим рабство, либо, как в старинной франкской формуле коммендации, включить статью о непременном сохранении свободы, или, напротив, составить договор так осторожно, что в нем не будет ни одной компрометирующей формулировки. В аббатстве святого Петра в Генте собраны подобные договоры за несколько веков, и любопытно, что в них увеличивается количество терминов, касающихся именно рабства.

Думаю, что число договоров по поводу добровольной передачи себя в руки сильного было значительно большим, чем мы имеем возможность сейчас изучить, хотя и то немногое, что у нас есть, впечатляет и волнует, но вместе с тем не эти люди были главным пополнением класса средневековых рабов. Без заключения подобных договоров, росчерками приказов, насилием и изменением юридической логики огромная масса сеньориальных крестьян, как бывших, так и пребывающих таковыми, медленно перетекла в рабское состояние, названное старым именем, но имеющим новое содержание. В деревне Тиэ в Паризии в начале IX века среди 146 семейств было только 11 рабов, 130 колонов, а 19 из находящихся под покровительством платили поголовный побор, в царствование Людовика Святого почти все население этой деревни стало считаться рабами.

До последних времен в средневековом обществе оставались люди, а точнее, целые сообщества, которые так и не получили своего места в социуме. Крестьяне Рони-су-Буа были или не были рабами церкви Святой Женевьевы? Жители Ланьи были или не были рабами этого аббатства? Подобные проблемы занимали и королей, и пап, начиная с царствования Людовика VII и кончая царствованием Филиппа III. Обязанные платить побор на наследство, поголовный побор и исполнять множество других обязательств, давно считающихся несовместимыми с состоянием «свободного» человека, горожане самых разных городов северных провинции в XIII веке не позволяли обращаться с собой как с рабами. Разного рода варианты не отменяли существования основной проблемы. С первой половины XII века «coulverts» исчезают в качестве отдельной социальной группы, и само это слово становится синонимом серва, единственной категории людей, находящихся в личной зависимости, связанных с хозяином самим фактом своего рождения и, следовательно, помеченных родимым пятном рабства.

Само собой разумеется, дело было совсем не в названиях и не в словах. Дело было в том, что определенного рода ущемления в правах, которые традиционно сопутствовали рабскому состоянию, были перенесены на «несвободных», по сути, совершенно новую социальную категорию, которая, однако, не ощущалась как новая. Ущемления были следующими: запрет вступать в монашеские ордена, отсутствие права свидетельствовать в суде против свободного человека (как привилегию такое право получали королевские сервы и сервы некоторых церквей), что безусловно характеризовало положение этих людей как униженных и презираемых. И, с другой стороны, для этих людей разрабатывались особые уложения, перечисляющие множество самых разных повинностей. Повинности, разнообразие которых зависело от специфики местных обычаев, имели вместе с тем и нечто общее, все они совпадали в главном, потому что у общества, в котором они сформировались, несмотря на бросающуюся в глаза дробность, был единый фундамент. Главным побором был поголовный. Затем большой выкуп за возможность заключить брак с представителем другого сословия, так как в принципе этим людям было запрещено вступать в брак со свободными и сервами, принадлежащими другому сеньору. И наконец, нечто вроде налога на наследство. В Пикардии и Фламандии побор на наследство носил регулярный характер: при каждых похоронах сеньор брал или небольшую сумму денег, или, что бывало гораздо чаще, забирал лучшее из движимого имущества, например, лучшую корову. В других местах сеньоры считались с тем, что собственность была общесемейной: если у покойного были сыновья (иногда братья), которые жили вместе с ним «вокруг одного очага», то сеньор не получал ничего. Если же подобного не было, то все имущество отходило сеньору.