Вадим Дамье - Стальной век: Социальная история советского общества

Растущее недовольство в деревне вызывало и усиление кулачества. В 1925 г. в докладах политической полиции ГПУ отмечалось, что «связь низового соваппарата с кулаками - обыденное явление по всем районам Союза» [193] [194]. В отличие от большевистских властей, которые определяли «кулаков» прежде всего по благосостоянию крестьянского хозяйства, сами крестьяне считали «кулаками» тех, кто нанимает рабочую силу, занимает­ся торговлей, посредничеством, ростовщичеством, а также стремится к голой наживе любой ценой. «В своей деревне всякий крестьянин очень хорошо знает, кто как нажил состояние: своим ли трудом или чужим... Не

богатство, а его душу называют кулаком, если она у него кулацкая», - пи-

|01 „

сали крестьяне . С такой же ненавистью они нередко относились и к го­родским богачам, и к ответственным партийным и государственным ра­ботникам, обладавшим растущими материальными привилегиями.

В 1924 г. с мест сообщали, что общинники вновь стихийно начали «черный передел» земли. Крестьяне нередко бойкотировали выборы в сельские Советы, отказывались продавать хлеб по установленным сни­женным ценам. В середине 1920-х гг. усилились и распространились на­строения в пользу создания собственного движения - крестьянских сою­зов. Эти союзы рассматривались крестьянами наполовину как профсоюз, наполовину - как политическое движение. Широта выдвигаемых при этом требований (от «справедливых» цен, развития добровольной кооперации и кооперативного продуктообмена с городом до обеспечения свободных выборов в Советы) позволяет говорить о своеобразном крестьянском син­дикализме тех лет.

2. Реформы в области промышленности и торговли. Проблемы перехода к индустриализации

Введение НЭПа не только не означало отказа от большевистских планов ускоренной индустриализации России, но и было, по существу, очередным шагом к ней. На сей раз власти, осознав ограниченность госу­дарственных ресурсов, решили прибегнуть для этой цели к средствам зарубежного и частного капитала. Необходимо «догнать передовую тех­нику передового капитализма, - провозгласил Ленин на X съезде больше­вистской партии в марте 1921 г. - Сейчас мы этого сделать иначе не в си­лах. Тот, кто знает состояние нашего хозяйства, поймет это» [195]. Съезд рас­смотрел вопрос о сдаче в концессию иностранным предпринимателям части нефтепромыслов Баку и Грозного, причем Ленин просил не записы­вать и не публиковать этот вопрос. Затем на повестке дня встала проблема денационализации мелкой и средней промышленности: власти сочли, что без подъема этих отраслей невозможно обеспечить продовольствием и сырьем отрасли тяжелой промышленности. Партийная конференция в мае 1921 г. постановила, что должна быть осуществлена серия преобразований в области индустрии: «поддержка мелких и средних (частных и коопера­тивных) предприятий»; «допущение сдачи в аренду частным лицам, коо­перативам, артелям и товариществам государственных предприятий»; «пересмотр (в известной части) производственных программ крупной промышленности в направлении усиления производства предметов широ­кого потребления и крестьянского обихода»; «расширение самостоятель­ности и инициативы каждого крупного предприятия в деле распоряжения финансовыми средствами и материальными ресурсами» [196] [197]. Уже в мае 1921 г. СНК издал декрет, поощряющий развитие частных и кооператив­ных мелких и средних предприятий, и отменил закон от 29 ноября 1920 г. о национализации промышленных предприятий. Началась частичная де­национализация таких предприятий; часть из них сдавалась в аренду даже прежним владельцам (правда, в декабре 1921 г. ВЦИК подтвердил нацио­нализацию промышленных объектов, проведенную до 17 мая). К сентяб­рю 1922 г. в аренду было сдано 3800 предприятий, на которых работало в общей сложности 680 тыс. человек. Согласно переписи 1650 тыс. пред­приятий в марте 1923 г., 88,5% из них находилось в частной собственно­сти или было сдано в аренду частным лицам, 8,5% приходилось на долю государственных, а 3% - кооперативных предприятий.

Планы привлечения в страну иностранного капитала с помощью концессий не имели того успеха, на который рассчитывали большевистские власти. Первые договоры о концессиях были заключены в конце 1921 г. (с Большим северным телеграфным агентством и асбестовой Объединен­ной американской компанией). На Гаагской конференции 1922 г. советская делегация выразила готовность сдать в аренду нефтяные, горные, лесные, сахарные, цементные, электротехнические и другие предприятия. Но ре­альное предоставление такого, рода привилегий разворачивалось медлен­но: из тысяч заявок удовлетворялись лишь немногие, причем часть из них

вскоре аннулировалась или расторгалась из-за невыполнения обязательств сторонами. Преобладали концессии в таких отраслях, как торговля, добыча сырья, сельское хозяйство и обрабатывающая промышленность. В целом, иностранные предприниматели неохотно вкладывали средства в экономику России и других Советских республик, опасаясь непредсказуемости поли­тического курса и социальной ситуации. Во второй половине 1920-х гг. концессионное дело ориентировалось в значительной степени на заклю­чение договоров о технической помощи и получении кредитов на закупку оборудования из-за рубежа.

Ключевая роль в индустрии сохранялась за государственными предпри­ятиями : на них в первой половине 1920-х гг. работало 84,5% промышленных рабочих и изготовлялось 92,4% продукции (в стоимостном выражении).

В соответствии с «наказом» правительства «О проведении в жизнь начал Новой экономической политики» (9 августа 1921 г.), в непосредст­венном управлении государством (в лице ВСНХ и его местных органов) сосредоточивались «отдельные отрасли производства и определенное число крупных и почему-либо с государственной точки зрения важных, а также подсобных к ним предприятий, взаимно дополняющих друг друга». Однако и деятельность государственных предприятий была перестроена в соответствии с рыночными принципами «хозяйственного расчета»: они должны были вступать с другими экономическими объектами в коммерче­ские отношения: покупали топливо и сырье, могли продавать на рынке часть произведенной продукции, получали кредиты в банках на основе прибыльности ит.д. Предприятия объединялись в хозрасчетные тресты, которые превратились в основную форму организации промышленности; нетрестируемые нередко подлежали закрытию. К концу августа 1922 г. действовал 421 трест, в том числе по 50 - в текстильной, металлургиче­ской и пищевой отраслях, свыше 40 - в кожевенной, 35 - в химической, 20 - в электротехнической. В среднем, каждый трест объединял около 10 пред­приятий одной отрасли. В юридическом и хозяйственном отношении предприятия зависели от трестов, в которые они входили [198].