Вадим Дамье - Стальной век: Социальная история советского общества

Многие активисты движения еще надеялись на расширение государ­ственного регулирования или - вслед за большевиками - откладывали вопрос о рабочем управлении до взятия власти Советами. Однако в услови­ях экономического кризиса, контрнаступления предпринимателей и широ­кого закрытия предприятий с лета 1917 г. настроения рабочих становились все более радикальными. На второй конференции фабзавкомов Петрогра­да в августе предложения анархистов о бесцельности борьбы за государ­ственную власть не были приняты, но в то же время делегаты поддержали заявление анархо-синдикалиста В.Шатова о необходимости «создать креп­кую экономическую организацию рабочих, без которой будут потеряны и политические завоевания, которые можно считать в значительной мере химерическими» [20]. Осенью на различных предприятиях возникали кон­фликты между массой трудящихся и активистами комитетов. Последние ссылались, как, например, члены фабзавкома Ярославской Большой ману­фактуры, на то, что прекращение работы «с одной стороны, уменьшает производительность фабрики, а с другой - удорожает стоимость произ­водства, и для рабочих это не должно быть безразлично» [21]. Они старались удерживать трудовой коллектив от столкновений с администрацией, но к подобным увещеваниям все меньше прислушивались. Рядовые делегаты фабзавкомов принимали большевистские резолюции политического харак­тера (о рабочем контроле, национализации и власти Советов), но понимали их нередко в синдикалистском духе всеобщего производственного само­управления. Так, на четвертой конференции петроградских фабзавкомов в октябре 1917 г. представитель Балтийского судостроительного завода Ре- нев говорил, что в сердце каждого рабочего горит вера в возможность са­мим осуществлять руководство предприятиями, и потому контроля недос­таточно, «мы должны брать производство целиком в свои руки, конфиско­вав все фабрики и заводы» [22].

Еще одной важной народной инициативой предоктябрьского периода стало движение за социализацию жилья и создание территориального са­моуправления. В городе-крепости Кронштадт, который уже в мае фактиче­ски вышел из повиновения Временному правительству, была начата прак­тическая реализация подобных мер, которая стала примером для осталь­ной России. Активную роль в их осуществлении играл анархо-синдикалист Е.З.Ярчук. Анархист В.Волин, неоднократно бывавший в тот период в Крон­штадте, вспоминал: «Всем, что касалось городских служб, ведали сами жители через свои домовые комитеты и «милицию»... Жители каждого дома проводили в начале несколько общих собраний. На собраниях избирался «комитет квартиросъемщиков»... (жильцы хорошо знали друг друга). Коми­тет следил за порядком в доме и безопасностью его жителей, назначал де­журных и т.д. «Домовые комитеты» делегировали по одному своему члену в «уличный комитет», занимавшийся делами отдельной улицы. Затем шли «квартальные», «окружные» и, наконец, «городской комитет», занимавшийся общегородскими делами». На началах самоуправления стало налаживаться хозяйство города. «На пустом пространстве между городом и берегами го­родские жители разбили коллективные огороды, нечто вроде маленьких садоводческих коммун. Группы горожан человек по 50, живущих в одном квартале или работающих на одном предприятии, договаривались сообща обрабатывать землю.. Каждая «коммуна» получала от города по жребию участок земли... Все общие вопросы, интересовавшие членов коммуны, об­суждались на встречах делегатов или общих собраниях. Посевным фондом занимался Продовольственный комитет. Сельскохозяйственные орудия пре­доставлялись городскими складами и самими коммунарами» [23].

В то время, как «низы» налаживали жизнь, в соответствии со своими стремлениями, правящие круги не желали никаких радикальных социаль­но-экономических изменений или боялись на них решиться. Все это пре­допределило острое противоборство между ними: первые старались раз­вивать революцию дальше, вторые - затормозить ее ход. Противостояние усугублялось тем, что ни Временное правительство, ни его умеренно­социалистические союзники не хотели прекратить первую мировую войну, от которой уже устала измученная Россия.

Первый острый политический кризис вызвало в апреле 1917 г. заяв­ление министра иностранных дел, лидера либеральной партии конститу­ционных демократов П.Н.Милюкова о намерении продолжать войну до ее «победоносного окончания». Массовые митинги протеста рабочих, солдат и моряков вынудили правительство сместить Милюкова и консервативно­го военного министра А.И.Гучкова. Вскоре кабинет был переформирован: в него официально вступили не только представители буржуазных партий, но и умеренные социалисты. Но и в новом составе правительство не соби­ралось менять свой курс. Оно назначило на 18 июня начало нового насту­пления на фронте против германских и австро-венгерских войск. А перед этим, чтобы напомнить всем, кто в стране хозяин, распорядилось захва­тить здание дачи бывшего царского министра П.Н.Дурново, где размеща­лись федерация анархистов и ряд рабочих организаций. Недовольство масс продолжением войны вызвало настолько широкое негодование, что проходивший в Петрограде Первый всероссийский съезд Советов объявил о проведении 18 июня массовой демонстрации протеста. Выступления прошли в столице, а также в Москве, Киеве, Риге, Иваново-Вознесенске и других городах. Наступление провалилось. В армии росло неповиновение командирам и дезертирство. Не помогло даже введение властями смертной казни на фронте.

2 июля Временное правительство, возглавлявшееся с марта князем Г.Е.Львовым, распалось. Новый коалиционный кабинет возглавил правый эсер А.Ф.Керенский, объявивший о продолжении прежней политики. Вла­сти готовили вывод из столицы революционно настроенных частей, прежде всего, первого пулеметного полка. В его поддержку 3-4 июля в Петрогра­де произошла крупная вооруженная антиправительственная демонстрация солдат, рабочих и кронштадтских моряков, поддержанная анархистами, многими активистами большевистской партии и левого крыла партии эсе­ров. Выступление, сопровождавшееся призывами к восстанию и взятию власти Советами, закончилось кровавыми столкновениями с правительст­венными силами и было подавлено. Соотношение сил временно смести­лось в пользу властей. Но это явление оказалось временным и не принес­ло политической элите желаемой стабильности.

Хотя большевистский ЦК так и не решился открыто поддержать июль­ское восстание, происшедшие события и последовавшие репрессии спо­собствовали росту популярности большевистской партии, которая теперь воспринималась многими в массах как альтернатива и реальная револю­ционная сила. Созданная в 1903 г. и возглавлявшаяся великолепным поли­тическим тактиком В.И.Лениным, эта сплоченная, дисциплинированная и централизованная организация объявила себя «авангардной партией» ра­бочего класса. Действительно, масса ее рядовых членов состояла, прежде всего, из промышленных рабочих, но на верхних этажах партийной ие­рархии преобладали и задавали тон представители тех слоев радикальной интеллигенции, которые сами воспринимали себя как истинную элиту - знающую, как следует преобразовать Россию и весь мир, но подвергаю­щуюся дискриминации в условиях «старого режима». Для их настроений, как метко подметил бывший «легальный марксист» С.Н.Булгаков, были характерны, с одной стороны, «народопоклонничество», а с другой - «вы­сокомерное отношение к народу как к объекту спасительного воздействия, как к несовершеннолетнему, нуждающемуся в няньке для воспитания к «сознательности», непросвещенному в интеллигентском смысле слова» [24]. Сам Ленин неоднократно высказывался о необходимости «разжечь... све­тильник революционного света перед темной и забитой массой» и устано­вить диктатуру авангарда, который «вобрал в себя революционную энер­гию» рабочего класса, неспособного «непосредственно» осуществлять свою собственную власть и самоуправление [25]. Такое представление о «воспи­тательной» диктатуре восходило к представлениям французского яко­бинства , и не случайно большевики любили называть себя «пролетарски­ми якобинцами».