Николай Телешев - Александр Васильевич Суворов. Его жизнь и дела

Суворов дал своим солдатам на отдых лишь несколько часов. Поляки, однако, были только побиты, но не разбиты. Мог ли Александр Васильевич при таких обстоятельствах успокоиться на лаврах? В полночь был уже отдан приказ выступать к Бресту. Хотя расстояние до Бреста было и небольшое, но переход был не из легких: приходилось два раза переходить вброд р. Мухавец и один раз р. Буг. Несмотря на это, русские ранним утром были уже невдалеке от Бреста и строились в боевой порядок. В это время Сераковский укрылся в Тирасполе, откуда спешил выступить к Варшаве. Но Суворов в следующую же ночь, через леса и болота, двинулся за ним. Сераковский был настигнут врасплох; не видя другого выхода, он решился на битву. Нестройные отряды поляков, конечно, не могли выдержать дружного натиска Суворовских молодцов и были разбиты наголову.

Сераковский бежал в Варшаву, а русские заняли Тирасполь и Брест.

Действовать дальше можно было только с большой осторожностью. Дело в том, что в это время стояла глухая осень; дороги были испорчены, передвижение войск было затруднено до крайней степени, чувствовался большой недостаток в продовольствии, а в довершение всего, русские не знали даже, где сосредоточены главные силы неприятеля. Приходилось действовать наудачу.

Суворов укрепился в Бресте и отсюда стал рассылать во все стороны легкие казацкие отряды для разведок о неприятельских силах. В это время другой русский отряд под начальством Ферзена двигался от Варшавы к русской границе. Корпус Ферзена не мог оставаться под Варшавой, так как союзный нам прусский король, действовавший совместно с Ферзеном, поспешил домой, где также поднималось польское восстание. Суворову необходимо было соединиться теперь с Ферзеном, чтобы уже вместе действовать против поляков. После долгих исканий, посланные Суворовым, наконец, вернулись и донесли ему, что Ферзен перешел р. Вислу и идет к Бресту.

Поляки поняли план русских и решили воспрепятствовать соединению двух отрядов. Под начальством Костюшки они бросились наперерез русским. Но они плохо рассчитали свои силы. Десятитысячный отряд Костюшки со всех сторон был окружен сильным корпусом Ферзена. „Долго, хладнокровно, отчаянно оспаривал предводитель поляков победу и потом, безнадежный, искал смерти: победа не внимала ему, смерть забыла его. Видя совершенное поражение поляков, в отчаянии бросился он на лошадь и думал спастись бегством. Но, преследуемый казаками и гусарами, он попал в болото и завяз в нем. Казаки налетели и кололи всех без пощады. Костюшко, пораженный пикою, лишился чувств. Уже сабли засверкали над его головою, но один из бывших при нем, умирая, собрал последние силы и закричал: это Костюшко! Имя Костюшки было так известно, что остановило сабли и пики. Костюшко опомнился в плену.“ [5] Полевой. «История Суворова».

Со стороны поляков пало шесть тысяч человек, тысяча шестьсот человек было взято в плен. Русские потеряли восемьсот человек убитыми и тысячу пятьсот — ранеными.

Получив известие о поражении Костюшки, Суворов немедленно выступил к Варшаве. Туда же должны были двинуться Ферзен и Дерфельден, командовавший третьим русским отрядом в Польше. Под командой Александра Васильевича собралось теперь до двадцати пяти тысяч человек, с 86 орудиями. Разбив близ Кобылки четырехтысячный польский отряд, Суворов беспрепятственно стал подвигаться к польской столице.

Варшава была уже недалеко, но прежде чем вступить в нее, нужно было овладеть сильно укрепленным предместьем столицы — Прагой. Прага отделялась от Варшавы р. Вислой, через которую был переброшен мост, прикрытый небольшим укреплением. Старинный земляной вал окружал Прагу со всех сторон; недалеко от вала тянулся ретраншамент [6] Ретраншамент — вторичная преграда внутри укрепления. , только что возведенный жителями Варшавы. Гарнизон Праги состоял из трех тысяч войска с 100 артиллерийскими орудиями большого калибра.

22 октября Суворов был уже в виду Праги, а в ночь с 23 на 24 назначен был штурм. В приказе по ротам, прочитанном вечером 23 октября, говорилось почти то же самое, что было сказано еще так недавно пред штурмом Измаила.

Между тем, в самой Варшаве с каждым днем усиливались волнения и беспорядки. Весть о поражении Костюшки у многих отняла теперь надежду на счастливый исход задуманного восстания. Новый главнокомандующий польских войск — Вавржецкий не мог заменить Костюшки, так как не отличался воинскими дарованиями. Король потерял почти всякое значение — всем управлял и ведал народный совет. Всюду были несогласия, раздоры. Одни хотели мира, другие стояли за то, чтобы биться до последней капли крови. Вавржецкий также стоял за войну, но он не находил нужным защищать Прагу. По его мнению, все войска следовало стянуть в Варшаву, чтобы противопоставить Суворову значительные силы. Однако, выполнить этот план Вавржецкому не удалось: прежде чем в Праге получен был приказ об отступлении в Варшаву, Суворов начал штурм, — волей-неволей приходилось защищать Прагу.

Не поддается никакому описанию та ужасная картина, которую представлял штурм Праги. Тут все смешалось в одну страшную кровавую, огненную массу. Поляки защищались отчаянно, и это еще больше раздражило Суворовских чудо-богатырей; они дрались, как львы, не давая пощады никому и ничему, что становилось им поперек пути. Когда укрепления были взяты, и русские ворвались уже в самую Прагу, резня не только не прекратилась, но еще более усилилась. Жители Праги стреляли в неприятеля с крыш и из окон, бросали ему на голову тяжести, обливали горячей водой; это еще больше раздражало русских, которые, в свою очередь, гнали поляков к Висле, где они и гибли в волнах. Раздражение русских скоро дошло до крайней степени; каждую минуту можно было ожидать, что они бросятся через мост в Варшаву и обратят ее в пепел. Чтобы предупредить подобный исход, Суворов велел зажечь мост через Вислу, и тем спас Варшаву от окончательной гибели.

Поражение поляков было ужасное: их пало в Праге тридцать тысяч человек. Сам Суворов вошел в Прагу уже тогда, когда стихли ужасы резни. Немедленно, по его приказанию, всюду были расставлены русские караулы, а на берегу Вислы расположилась сильная батарея. Для героя раскинули простую солдатскую палатку, где он и расположился завтракать. К столу были приглашены пленные генералы. Суворов обошелся с ними ласково и возвратил им шпаги.

Утром следующего дня из Варшавы прибыла депутация к Суворову. Король польский писал ему, что жители Варшавы просят перемирия на неделю, после чего обещают начать переговоры. Но Суворов не соглашался ни на какие переговоры: на поляков он смотрел, как на мятежников, и требовал от них немедленной покорности. «Договоры не нужны, — писал он, — войско обезоруживается, и всякое оружие отдается русским. Король утверждается в своем достоинстве. Русские немедленно вступают в Варшаву. Жизнь и имение жителей безопасны. Ответ через 24 часа».