Сергей Алексеев - Заря славянства. V — первая половина VI века

Седов. 1982. С. 13.

Там же. С. 22.

Proc. Bell. Goth. VI. 15:2; VIII. 4:9; Свод I. С. 176–177, 200–201. Греческий термин εϑνη «территория провинции или племени» здесь выглядит точным соответствием славянского «волость».

Ср. у черногорцев: Народы I. С. 490.

О поклонении киевских полян «рощам» наряду с водными источниками говорит Начальный летописец (ПСРЛ. Т. 3.6362 г. — см. также: Начальная летопись. 1999). Ср. еще сниженный и осмеянный в русской бытовой сказке мотив «Николы Дуплянского» — божества-оракула, живущего в лесу, в дупле, и дающего ответы в обмен на приношения.

См.: ЭССЯ. Вып. 8. С. 74–76. Остатки примитивного «храмового» сооружения, возможно, обнаружены у селища Корчак (Русанова И.П., Тимощук Б.А. Языческие святилища древних славян. М., 1997. Приложение, № 39).

Седов. 1982. С. 262–263.0 наличии идола можно судить по аналогиям.

Proc. Bell. Goth. VII. 14: 23; Свод I. С. 182–183. Монархический характер власти Перуна над мирозданием Прокопий явно преувеличивает. Едва ли живущие, по его же словам, в «демократии» словене и анты могли приписать своему верховному богу форму власти, о которой не имели представления.

О мифологических именах типа Додола, Перыня, Пеперуна и др., обозначавших земную жену громовержца и заменявшую ее в обряде призывания на землю дождя жрицу, см.: Славянская мифология. С. 108, 164–165, 305–306. Обряды вызывания дождя сохранились прежде всего у южных славян. См.: Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Летне-осенние праздники. М., 1978. Обряд исполняла молодая жрица, символизировавшая собой жену громовержца, богиню земли. Ее в обряде обливали водой с молитвенными заклинаниями.

О сложной проблеме с разграничением праславянских слов *mara, «призрак» и *mora (с родственным *marena) см.: ЭССЯ. Вып. 17.С.204–207, 209–210; Вып. 19.С.211–214. С индоевропейскими соответствиями типа ирл. Morrigan, герм, шага сопоставляется именно праслав. *mora. Это слово, как и западно-восточнославянское *marena, соотносится с древнейшими обозначениями смерти. Сюда же, воз можно, имя латышского духа-покровителя животноводства Маря — но этот персонаж претерпел существенные изменения (затронувшие и само звучание имени) под влиянием христианства.

Эта гипотеза В.Н. Топорова ( Топоров В.Н. ΠΥΘΟΝ, Ahi Budhnya, Бадњак и др // Этимология. 1974. М., 1976) построена на этимологии названия югославянского «рождественского полена» от индоевропейского корня, отразившегося в именах мифологических змеев греческой и индийской традиции. С гипотезой в принципе согласуются и славянские фольклорные тексты, противопоставлявшие «старого бога» молодому Божичу. Явно солнечный характер последнего божества — еще один повод для сопоставления с греческими мифами, где змея Пифона убивает бог солнца Аполлон.

Согласно древнерусскому поучению против язычества, Роду и рожаницам поклонялись «прежде» Перуна ( Галъковский. 2000. С. 24). Многие мотивы в восточнославянском образе Рода и южнославянском Суда близки; термины «рожаница» и «суденица» были известны и восточным, и южным славянам, а «суденица» — еще и западным (Славянска мифология. С. 335, 370). Термин «наречница», видимо, также праславянский (см.: ЭССЯ. Вып. 22. С. 241; при преобладании южнославянских примеров — словинский из Поморья со значением «плаксивая женщина» явно из первоначального «предсказательница злой судьбы»).

Proc. Bell. Goth. VII. 14:23; Свод I. С. 182–185. Перечень попыток решения дилеммы см.; Свод I. С. 222. Примеч. 74.

О.Н. Трубачев предполагал заимствование из индоарийского *svar-ga «в небе идущий, небесный, солнечный» (Трубачев . 1999. С. 182, 280).

Иванов В.В., Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. М., 1965. С. 158–163. Ср. еще образ Перуна как «создателя молний» у Прокопия. Упоминание в мифе железного пахотного орудия явно указывает на его антское происхождение. В индийской мифологии Сваргой именуются владения громовержца Индры; возможно, в древности (и у синдо-меотов) это был эпитет бога грозы.

Одна из гипотез возводит имя «Кий» к индоевропейскому обозначению божественного кузнеца (Иванов В.В., Топоров В.Н. Кий // Славянская мифология. С. 222). О преданиях о «Божьем Ковале» как продолжении древнего мифа о богекузнеце или громовержце см.: Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. М., 1865. Т. 1. С. 559 и след.; Потебня А.А. Этимологические заметки о мифологическом значении некоторых обрядов. М., 1865. С. 8–15; Петрухин В.Я. Кузнец // Славянская мифология. С. 234.

Змиевы Валы в Поднепровье, которые, по преданию, явились результатом победы Божьего Коваля над Змеем, еще в XVII в. именовались Трояновыми (Антонович В. Змиевы Валы в пределах Киевской земли // Киевская старина. 1884. Март). Видимо, почитавшийся «волохами» Троян первоначально воспринимался как персонаж, тождественный Велесу, а Сварог прямо отождествлялся с Перуном.

См.: Славянская мифология. С. 388 (производится из иранского и связывается с персидским Xuršet, «божественное сияющее солнце»).

Образ, распространенный в тюркских мифологиях. См. еще: Тревер К.В. Сэнмурв-Паскудж. Л., 1937; Ворт Д. Див-Simurg // Восточнославянское и общее языкознание. М., 1978. В этих и ряде других работ название связывается с обозначением демонической птицы Симург (Сэнмурв) из иранских мифов. В.В. Иванов и В.Н. Топоров (Славянская мифология. С. 357) считают имя скорее славянским и возводят его к «Семиглав». У балтийских славян известен семиглавый бог Руевит. Но древнерусские авторы явно не понимали смысла имени Семаргла и не раз искажали его. Это скорее свидетельствует о заимствовании. Сами причины искажения или усечения в случае принятия славянской этимологии не вполне ясны. «Семиглав», впрочем, могло повлиять на оформление заимствования на славянской почве (Руевит, заметим, был богом войны).

Proc. Bell. Goth. VII. 14: 24; Свод I. С. 184–185. Ср. еще в Начальной летописи (6362 г.): «Жертвовали озерам и ручьям».

Именно с вилами отождествил «нимф» Прокопия Л. Леже (Леже Л. Славянская мифология // Филологические записки. 1907. № 2–3. С. 144).

См. об исконно славянской этимологии слова: ЭССЯ. Вып. 8. С. 191. Следы представлений о юдах сохранились у южных и у восточных («чудо-юдо») славян.

Об этимологии слов *manъ и *manьja и их точном соответствии исконно родственным латинским терминам см.: ЭССЯ. Вып. 17. С. 201–203. Южнославянские значения слова *navь (и болгаро-македонские, и сербохорватские) сводятся к одному — «злой дух из царства мертвых», но несколько отличаются от древнерусского летописного навь «призрак мертвеца». Возможно, сперва (как и в конечном счете) терминами *manъ и *navь обозначались разные, хотя и близкие персонажи низшей мифологии. Слово *navь у праславян означало собственно смерть и мертвое тело (см.: ЭССЯ. Вып. 24. С. 49–52).