Павел Троицкий - История русских обителей Афона в XIX–XX веках

Положение келлий было осложнено тем, что без разрешения монастыря им не дозволялось делать постройки. Те же постройки, которые все же производились, привели к настоящей «архитектурной» войне. Впереди шли интриги. Вот один из документов того времени, дошедший до нас, правда, не в очень хорошем переводе.

«Преподобнейшие эпистаты и антипросы кинота афонского.

Печальные опять доходят до нас известия о новых у Вас непорядках и нарушениях так добро и спасительно составленных на Св. Горе Афонской правил (постановлений) в зависимых от монастырей келльях и скитах. Так, сообщается нам, что находящемуся в ведении самой священной Великой Лавры келлиоту позволено на замечательнейшем и видном месте „Керашах" воздвигнуть храм и здание келльи, отличие и вид имеющие не простой келльи, а как бы господствующего монастыря. Такое нарушение и изменение постановлений (уставов, порядков) в пределах самой Великой Лавры, которая, стоя во главе всех на Афоне монастырей, должна бы по всей вероятности, первенствовать и руководить другими, подавая собою пример всем прочим монастырям в строгом хранении искони установившихся на Афоне положений и уставов, таковое, говорим нарушение, смертельно опечаливши Матерь-Церковь, принуждает нас, как прежде с каракальской келльей Честного Креста, так и теперь об этой лаврской келлье, настоятельно потребовать от Вашего преподобия дать нам необходимо нужные объяснения; а в случае, что это действительно так, как мы выше упомянули, позаботьтесь о немедленном уврачевании сего, покуда еще есть время. А посему, отечески понуждаем Вас сим писанием и духовно поощряем Вас к тому, чтобы Вы, помня свою ответственность перед Матерью-Церковью за тысячелетнюю историю (старую) древнего Афона, поспешили бы по получении настоящего письма точно расследовать дело, ответить нам и по праву своему заставить точно блюсти установления и принудить таковых как к уничтожению всякого противозаконного (между нами) условия, так и к прекращению противозаконных работ (построек), с такою же похвальною энергичностью вмешиваясь в дела их и требуя отчета оных, с какой энергичностью Вы поступили и в существующем пока вопросе относительно каракальской келльи, а также и в недавнем подобном же вопросе между Грузинской келльей и Иверским монастырем. Но так как много говорят еще о предполагаемом преогромном здании на Хиландарской келлии Благовещения, находящемся в самой Карее, а кроме того, слышно еще, что одна келлья Ставроникитского монастыря, что на месте, называемом Митака, превращается также в громадное здание, – то посему отечески просим Ваше Преподобие исследовать обо всем этом, но и на все происходящее на Афоне бдительно смотрите, всегда имея в виду те печальные последствия, которые произошли от нерадения Вашего об охранении постановлений. Обо всем этом и об относительных Ваших действиях, ожидая скорого ответа, испрашиваем Вам Божией благости и велией милости.

Основатели Братства русских келлий

Архитектурный террор доходил до того, что приходилось прибегать к хитростям: при строительстве русской келльи Сщмч. Игнатия Богоносца в Карее вначале были воздвигнуты фальшивые стены, и, когда купол был готов и крест водружен, стены разрушили, и келлья предстала в своем истинном виде.

Настоятелю келльи Св. Троицы на земле сербского монастыря Хиландарь иеромонаху Нифонту также приходилось пускаться на хитрости. Греки всячески препятствовали украшению святой обители. Многое нужно было делать тайно. Например, при ремонте храма Святой Троицы настоятель хотел устроить купол, как у всех русских церквей. Страха ради вся братия и мастера в одну ночь сумели собрать купол, установить его и водрузить крест.

К сожалению, не всегда эта война ограничивалась «холодным» течением, иногда наблюдались весьма «горячие» проявления. Так, в журнале «Сообщения Императорского Православного Палестинского общества» за 1906 г. можно прочитать о побоище, учиненном монахами Каракальского монастыря в русской Крестовоздвиженской келлье в 1905 г. под праздник Святой Троицы. Во время отсутствия настоятеля келльи иеромонаха Пантелеймона, который был в отъезде в Константинополе, и наместника, иеромонаха Виссариона, который был вызван к каймакаму (турецкому начальнику) в Карею, в келлье неожиданно появились один из членов Протата и антипрос Каракальского монастыря. Пока их принимал кто-то из братий – а дело происходило во время дневного отдыха – неожиданно появилась толпа каракальских монахов и рабочих монастыря, вооруженных топорами, мотыгами и ломами. Антипрос быстро выскочил к этому «войску» и занял пост «военачальника», раздавая приказы и руководя действиями «армии». Пришельцы начали крушить здания келльи, разбивать окна, ломать стены. Все русские отдыхали перед праздником и, будучи разбужены непонятным шумом, сразу не могли понять, что происходит. Некоторые в страхе бежали в лес. Большая часть принялась оборонять келлью. Одному русскому тут же была нанесена рана в голову, и он упал на землю без чувств. Но тут выскочили бодрствовавшие повара, вооруженные кочергами, и посеяли панику в рядах противника, греки замешкались и были изгнаны. Результаты побоища: 8 иноков были ранены и сильно избиты, на поле брани греки оставили трофеи – 5 топоров и 8 мотыг. «Целью нападения было изгнание русских монахов из келлии, как это уже и было сделано каракальцами относительно других русских келлиотов. Причина притеснения монахов келльи Креста – неисполнение ими монастырского приказания ничего не строить. Русские всегда обращаются за разрешением, а те всегда говорят: „Подождите и потерпите”. Они боятся дальнейшего роста и развития келльи [127], опасаются того, что русские со временем и совсем вытеснят греков с Афона. Но это – злая выдумка эллинов, которым всюду мерещится несуществующий панславянизм» [128].

Мы уже знаем о двух причинах национальной розни, посеянной греками: опасение «панславянизма» и корыстолюбие греков. Здесь же мы можем прочитать и о том, до каких невероятных размеров дошла русофобия на Афоне. «В заключение нужно сказать, что в минувшую тяжелую пору несчастной Русско-Японской войны русским инокам Святой Афонской Горы пришлось чувствовать себя особенно безотрадно и грустно. Греки немало „залили им за спину жира”, как выражаются здесь, пользуясь почти каждой нашей военной неудачей на суше и на море для обидных насмешек, злобных выходок и открытого поругания. Братья по вере и жизни! Вы ли это? Что осталось у вас от славных времен византийских, когда монашеский Афон был подлинно Святой Горой? Боже, призри с небесе и… посети виноград сей». Об ужасных проявлениях греческого «патриотизма» в Русско-Японскую войну можно добавить следующее: «Когда здесь было получено печальное известие о трагической кончине Макарова, греческие монахи на каждом шагу кричали: „Да здравствует Япония! Долой Россию!”» [129].