Павел Троицкий - История русских обителей Афона в XIX–XX веках

Пожалуй, из всех келлий этой досталось неприятностей больше всех. Монастырь выдал документ, в котором кроме трех лиц, по афонским обычаям приемствующих друг другу, значилось еще 12 человек непоименованных и сколько угодно иноков-послушников. Монастырь выдал подобный документ, поддавшись корыстолюбию. Затем спохватился и желал правдами и неправдами получить его обратно. Русское братство быстро умножалось и достигло 55 человек. Монастырь запрещал любое строительство и даже ремонт келльи, так что насельникам приходилось жить в землянках. Но после, не выдержав, русские братья, не ожидая больше никаких разрешений, сделали необходимые постройки. Ответом было уже известное побоище, учиненное в 1905 г. под праздник Святой Троицы. О нем было рассказано в журнале «Сообщения Императорского Православного Палестинского общества» за 1906 г. и подробно говорилось в предыдущей главе. Один из монахов келльи потом выразил это событие в поэтической форме:

Крестовоздвиженская келлья Каракальского монастыря. Внешний вид храма. Современная фотография

У этих событий была богатая предыстория. Иеромонах Пантелеймон с братством численностью в 20 человек приобрел келлью, находящуюся в запустении, где проживало 6 человек престарелых монахов. Уступая обитель за 3000 турецких лир, монастырь обязал о. Пантелеймона принять этих 6 человек в число своей братии и содержать до смерти. Когда братство уже заняло келлью, вдруг оказалось, что в акте на владение число братьев определено не в 26, а только в 3 человека. Вследствие протеста настоятеля был выдан дополнительный акт, в котором число братии определено в 12 человек, и сверх этих 12 могут жить еще 12 русских иноков, но под видом рабочих. За все эти услуги братство должно уплатить монастырю по 25 турецких лир, якобы за дрова. Не видя другого выхода, братство вынуждено было принять дополнительный акт и, разумеется, оплатить «дрова». С благословения монастыря братья приступили к ремонту и перестройке своей обители, вскоре был устроен водопровод с водохранилищем. На все это было израсходовано около 3000 турецких лир. Но мирное сосуществование с монастырем продолжалось недолго – всего 6 месяцев, после этого начальство Каракальского монастыря одумалось, решило, что продешевило с дополнительным актом и потребовало его назад. Братство, разумеется, отказалось отдать документ, дело поступило в афонский суд, который, конечно же, признал дополнительный документ недействительным, о. Пантелеймону был дан трехмесячный срок, чтобы наладить отношения с монастырем. В противном случае братству угрожало выселение. Дело было передано турецкой полиции, которая ничего предпринимать не стала. Видимо, это побоище – одна из попыток решить вопрос собственными силами.

Мы знаем о двух причинах национальной розни, посеянной греками: опасение «панславянизма» и корыстолюбие греков, ставшее легендарным.

О. Пантелеймон был одним из учредителей «Братства русских келлий» и действительным членом правления миссионерского общества. В конце концов греческие националисты затеяли целое дело против о. Пантелеймона и требовали запрещения русского старца. Ему предъявлялись следующие обвинения:

1. Клирику нельзя служить сразу в двух местах – принадлежать Вселенской Церкви и быть игуменом Лавры.

2. Что он не подчиняется ни монастырю, ни Протату, ни Патриархии.

3. В торговле святынями и несоответствующем монашескому званию поведении.

4. Что под отлучением продолжает священнодействовать.

На эти заявления о. Пантелеймон давал простые и точные ответы, которые, впрочем, нигде особенно не прозвучали (в отличие от обвинений). Старец писал, что Лавры он не приобретал, а при посредстве русского консульства русский мирянин приобрел пустой участок земли у турецко-подданных. Неподчинение же его заключалось в том, что он не хотел вернуть упомянутый выше дополнительный акт на келлью по очень простой и знакомой каждому русскому келлиоту причине: не хотел быть выгнанным из келльи вместе со своим братством. О притеснении со стороны Каракальского монастыря о. Пантелеймон докладывал Патриарху Иоакиму. Но, покинув Афон и заняв во второй раз Патриарший престол, Иоаким III тут же забыл о своей дружбе с русскими келлиотами во время пребывания на Святой Горе. Видимо, такие воспоминания грозили новой ссылкой. И никакого ответа о. Пантелеймон не получил. Замечателен ответ о. Пантелеймона на третье обвинение. Старец не знает, что в нем подразумевается. Единственное, что он может сказать: никто не видел его пьяным, дерущимся, присваивающим чужое, а также курящим табак и евшим мясо [259]. Старец добавляет, что и вне Афона он ведет себя так же. Интересно, что, как мы знаем, многие «преуспевающие» греческие монахи из идиоритмов и курили, и пили, и ели скоромное даже в постные дни. И кто же обвиняет о. Пантелеймона? Греческие монастыри, среди которых в то время было много идиоритмов, то есть обвиняют как раз те, кто часто и ведет себя неподобающим образом. Кто отличался торговлей святынями, нам хорошо известно. Старец же говорит, что вынужден иногда приобретать для своей келльи ладан, иконы, свечи, масло и др. О запрещении или извержении из сана о. Пантелеймон ничего не знает. Правда, во время его отсутствия приходили два афонских стражника и приклеили на заборе какую-то бумагу. От Патриарха же не получал о. Пантелеймон никакого указа. Мы уже знаем о смутах в келлье после смерти о. Пантелеймона, во время Первой мировой войны эти нестроения потребовали приезда даже консула Кохмановского. После смерти о. Пантелеймона (8 января 1915 г.) старцем келльи стал о. Лот, а его преемниками иеромонахи Филарет и Серафим. Назначение иеромонаха Лота старцем келльи вызвало неудовольствие среди братии, особенно среди тех, кто жил вне Афона.

Иеросхимонах Макарий так пишет о Крестовской келлье в 30-е гг. XX в.: «Келлья отличалась уютностью своих построек и имела маленькую церковку во имя Воздвиженья Честного и Животворящего Креста Господня. В отдельном маленьком домике была небольшая, хорошо подобранная библиотека, в которой я и проводил время в книжных занятиях. Моими друзьями были иеросхимонахи: о. Константин, о. Мелитон и о. Филарет» [260]. В 1962 г. в келлье еще проживали иеромонах Афанасий, который тогда еще служил, и 2 монаха, которым обоим было по 80 лет.