Павел Троицкий - История русских обителей Афона в XIX–XX веках

Карульская калива

Костница Георгиевской келльи

Василий Николаевич Штрандтман представлял Россию в Сербии фактически с 1914 г. до установления Югославией дипломатических отношений с Советским государством в 1940 г.

Еще менее известен в истории старший брат Василия Николаевича. Он также начинал карьеру офицером. Родился будущий афонский монах 4 сентября 1875 г. [268]в городе Гродно. Крестным отцом его стал император Александр II. Отец, генерал-лейтенант Николай Карлович, был Ццскосельским комендантом. В 1896 г. будущий монах окончил Пажеский корпус, был камер-пажом великой княгини Марии Павловны старшей. Служил в лейб-гвардейском полку ее величества, участвовал в Русско-Японской и Первой мировой войне, был ранен. Служил адъютантом великого князя Андрея Владимировича и кончил службу в чине полковника. Награжден золотым оружием за храбрость. Затем, как и большинство русских беженцев, оказался в Югославии [269]. Там он принял постриг в одном из монастырей Сербии. Уже будучи на Афоне, постригся в великую схиму. Собственно, нам известно только его монашеское имя – иеросхимонах Никон.

На короткое время Никон прибыл в Бельгию. Причина этой поездки неизвестна, но она наделала переполох среди соратников митрополита Евлогия (Георгиевского) [270]. Вот что архиепископ Александр (Немоловский) пишет митрополиту в письме от 2 июня 1933 г.:

«Чтобы окончательно не потерять церковную общину в Антверпене, я назначил Бож. Литургию на день Св. Тройцы [так!], ибо в Антверпене поселился иеромонах Никон (Штрадман [так!]), и нам необходимо спешить». Опасаться владыке было нечего: скоро «страшный» иеромонах навсегда покинул мир. Но в Антверпене у афонского монаха на долгие годы остались друзья, которые помнили его и навещали на Афоне. А вот что пишет о появлении о. Никона в Антверпене современный исследователь: «Итак, уже второй „карловацкий” священник прибыл в те майские дни 1933 г. в Антверпен, намного старше и опытнее молодого Иннокентия и к тому же заметная фигура: о. Никон (Н. Н. Штрандтман) (умер 1963) был в миру полковником лейб-гвардии 4-го Стрелкового Императорской Фамилии полка и адъютантом одного из великих князей, участвовал еще в Русско-Японской войне, а его старший (ошибка! младший. – авт.) брат был последним царским послом в Сербии. О силе личности иеромонаха Никона и его возможном огромном влиянии на русских антверпенцев говорит и то, что вскоре он принял схиму на Афоне и лет 30 прожил там в пещере, высеченной в скале [19]» [271] [272].

На Афоне еще остались монахи, которые помнят о. Никона. Нам было известно три монаха, которые его знали. С одним из них нам поговорить не удалось, другие же два [273]дали бывшему полковнику исчерпывающую характеристику, поминутно восклицая: «Калос [274]… калос». Еще удалось нам узнать, что о. Никон свободно владел пятью языками: английским, немецким, французским, итальянским и испанским. Но получить более подробные сведения было очень трудно, так как афонские монахи мало внимания уделяют внешним моментам или фактам биографии своих собратьев по монашеской жизни.

Иеросхимонах Никон (Штрандтман)

Он поселился на Афоне не позднее конца 30-х гг. На Каруле сама местность делает человека затворником: кругом обрывы и пропасти, по которым можно передвигаться только с помощью веревки. Собственно, все предыдущее: и о его брате, и о блестящем прошлом, и о принадлежности к высшим слоям русского общества – говорится только для того, чтобы подчеркнуть тот невероятный контраст между прежней жизнью и карульской нищетой, в которой достаточно только одного – камней [275].

О. Никон редко покидал Святую Гору. Один раз он совершил достаточно долгую поездку по Европе и Америке, побывал в Джорданвилле. С тех пор у него завязались с этим монастырем самые дружественные отношения. Он внимательно следил за изданиями монастыря, читал «Православный путь» и «Православную Русь». Он также ежегодно небольшое время проводил в Салониках, но последние годы безвыездно жил на Каруле, к высотам которой, по выражениям автора некролога в «Православной Руси», «питал особую нежную любовь, которую он отмечал в своих письмах, но даже в уединении, в глуши, он духовно ощущал ту безбожную отраву, которая распространяется по всему миру и, конечно, не оставляет без воздействия и Святую Гору». Он предчувствовал то время, когда ему придется покинуть свое пристанище, но до этого он, к счастью, не дожил. О. Никон прожил около 90 лет и отошел ко Господу 20 сентября 1963 г. Трудно себе представить, как можно было жить в таком возрасте на суровой Каруле, где в то время нельзя было рассчитывать на медицинскую помощь или просто найти медикаменты. Пост и молитва так угодны Богу и столь необходимы людям, что Всевышний продлевает дни своих служителей, нарушая этим законы природы. Чтобы оценить подвиг о. Никона и подобных ему отшельников, достаточно один раз побывать на Каруле. В самые жаркие месяцы камень там раскаляется на беспощадном солнце, и, кажется, нет спасения от жара ни днем, ни ночью. Уж не говоря о том, что подобные отшельники отрезаны не только от мира, но и от других афонских обителей. Крутые склоны, по которым передвигаться чрезвычайно трудно, не дают возможности часто нарушать уединение и любого способны сделать постником: по отвесным скалам не понесешь ничего лишнего.

Архимандрит Херувим, оставивший уникальное описание Карули 40-х гг. прошлого столетия, дважды упоминает в своей книге «Удел Божией Матери» о. Никона. Первый раз он описывает одно из посещений старца, когда молодой послушник, будущий архимандрит, восторгается смирением русского монаха. Это описание может рассказать гораздо больше самых точных фактов из биографии: «Затем я пошел в исихастирион [276]русского аскета Никона. Открылась дверь, и показалась эта замечательная личность. Он первый сделал поклон и что-то сказал по-русски. Я слушал его, ничего не понимая, смотрел на него и поражался. „Вот, – думал я себе, – небесный человек, который находится еще на земле! Сколько раз хотелось бы нам повстречаться в жизни с такими людьми! Я верю, что самое черствое, самое напоенное мирскими помыслами сердце, не может остаться не взволнованным и безразличным перед величием, которое являют дикость места и покой, безмятежность этих людей: оно открывает, смягчает, умиляет…”

Разрушенный храм келльи Святых Архангелов