Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 )

выделанных иезуитами в православной среде по образу своему и по подобию.

Не Острожские и не Могилы привели великий Русский мир к единству действий

путем православия, а именно те люди, которые незримо для польских политиков

противодействовали острожанам и могилинцам. Нищий митрополит Исаия Ковинский

не напрасно скитался из монастыря в монастырь, из дома в дом, из города в город. Как

ни громки были слова и дела, которыми митрополит богач и магнат, со

многочисленною кликою своих панегиристов, заглушал его негодующий голос, но

вопли великого подвижникааскета дошли даже и до нас, пробившись сквозь лукавые

рукописи современников и забитые буквою головы потомков.

Вытесненный из украинской обители Иова Борецкого, Копинский дважды проникал

в столицу к правосудному, но бессильному „королю королей*, к беспомощному отцу

польскорусских „королятъ*, Владиславу IV. Владислав не сомневался в справедливости

жалоб Копинского и поставил можновладнику митрополиту на вид, что он, в течение

нескольких лет, „наступал гвалтом на жизнь и имущество севёрского архиепископа,

игумена Святого Михаила Золотоверхого Киевского; что он пограбил его имущество,

документы, серебро, церковные и его собственные аппараты; что и самого его

(Копинского) он бил, окровавливал, держал в темнице, присваивая себе его доходы*.

Не мог и, конечно, не желал Владислав восстановить Копинского в достоинстве

киевского митрополита, но повелел возвратить ему Михайловский монастырь со всеми

принадлежащими к нему имуществами и назначил по этому делу особую коммиссию

из воевод, духовных лиц, судей, коморников. Однакож монастырь возвращен ему не

был, и Копинского прогнали даже из Мгарской обители. Она была передана в

распоряжение Могиле племянником его, по двоюродной сестре, Иеремиею

Вишневецким, который тогда объявил себя католиком.

В глазах отвергшихся православия, или готовых отвергнуться его при

обстоятельствах благоприятных, Могила был прав, даже захватывая монастыри у

подвижника, истратившего жизнь на их устройство, а Копинский и в своих жалобах на

грабеж, побои, заключение в темницу был беспокойным кляузником, полупомешанным

аскетом, отсталым противником просвещения, заимствован-

24

186

.

ного из „лучшего его источника". Но таких неугомонных жалобщиков, таких

засидевшихся в монастырях аскетов и отсталых противников западной науки было у

нас много, и они громким хором приписывали все бедствия, постигшие и постигавшие

православную церковь, именно тому просвещению, которое приходило к нам с Запада

чрез посредство иноверцев. Простодушно, неловко, иногда крайне грубо и

невежественно проповедывали они: что „западным хптроречием простота и буяя

премудрость Божия бесчестится"; что „философствующие по западным образцам от

благочестия мнениями своими устраняются"; что „наученный богомыслию заветами

церкви без книг премудреет, простотою философы поспевает, смирением гордость

потачмяетъ",—и однакож их странная проповедь проникла в Малорусский народ

глубоко. Слушатели их слова и свидетели их страданий переводили не совсем ясные

мысли огорченных апостолов на язык обыденной жизни своей. Толки о .Ляхах,

поступающих на православие, ширились по всем путям, которыми странствовали

подобные Кояияскому скитальцы. Убеждение, что уния должна погибнуть, становилось

общим, а вместе с тем распространялось в народе убеждение и о неизбежной гибели

всего ляшеского. Воз. никшая у монахов эпохи Иова Борецкого потребность искать

убежища в Московском Царстве—в эпоху Петра Могилы увеличилась. Целые

монастыри снимались табором и бежали к московскому рубежу „на царское имя" от

одних слухов о стачках митрополита Петра Могилы с папистами. Эти беганья

перепуганных монахов за московский рубеж, гоньба за ними со стороны местных

властей, как за похитителями чужой, принадлежащей монастырю, а не монахам,

собственности и производимые над ними в дороге грабежи, наполняли тревогою весь

пограничный край, и отзывались в малорусских захолустьях чудовищными слухами о

наступлении Ляхов на христианскую веру. Невежественная чернь принимала эти слухи

без всякой поверки, без всякой сообразительности, и на дне её души залегала неясная

покамест мысль о поголовном истреблении Ляхов. Это религиозно-национальное

истребление Ляхов предуготовлял не меньше самих иезуитов Петр Могила, вопреки

своему задушевному желанию — принадлежавшую Польше Русскую землю соединить

с нею неразрывно.

Глава VIII.

Искатели московского подданства превращаются в опустошителей Московского

Царства.—Паны строят на Днепре крепость Кодак; козаки ее разрушают.—

Происхождение козацкого своевольства от панского.—Крымцы дважды ищут напрасно

польского подданства. — Бозацкий бунт под предлогом возмездия за недоплату

жалованья.—Запорожцы и городовики.

Исторический характер Петра Могилы извращен у яас до такой степени, что этого

Поляка в православном облачении противопоставляют польскорусским панам, и

утверждают, в „ученыхъ*4 монографиях, будто бы он был „благосклонен к козакам,

постоянно находился с ними в приязненных отношенияхъ* и незадолго до смерти

„ободрилъ* Хмельницкого в его замысле, „даже прибавил, что того постигнет клятва,

кто в таком деле не примет участия, будучи способен помогать рассудком или

оружиемъ**).

Было совсем напротив. Могила, как это мы знаем документально, погрозил брату

Иова Борецкого страшною казнью за один намек о возможности перехода Малороссии

под московскую державу. Благосклонность его к козакам ограничивалась только

наймом их к себе на службу для набегов на соседния имения, а приязненные к ним

отношения опровергаются одним уже тем, что его клиенты Б своих книгах называли

Козаков „дерзкими ребеллизантами* **). В 1630 году Могила жаловался

Конецпольскому на грабежи, которые терпят от них монастырские имения; в 1636 году

посылал к павлюковцам своих игуменов с увещанием покориться панскому

правительству, а в начале 1638-го приветствовал в Киеве усмирителя их, Николая

Потоцкого, от имени всего духовенства. Когда же дело козачества было проиграно и на

Масловом Ставу козакам объявили решение Речи Посиолитой, которое уничижало

*) Костомаров.

**) КальнофойскШ, „Тератургима*.

188

.

их окончательно, присланный от Петра Могилы проповедник увещевал их

евангельскими изречениями покориться приговору панов безропотно.

Нельзя не обратить здесь внимания и на то обстоятельство, что питомец Петра