Эдгар Уоллес - Секрет Гамона (Секрет Гамона - 2)

- Это мне совершенно непонятно, - сказал он беспомощно. - Нищий был не кто иной, как Морлек? Но это же невозможно. Нищий - совершенно дряхлый беспомощный старик.

- Если бы у вас были глаза и мозги хотя бы месячного теленка, - с горечью сказал Сади, - то вы сообразили бы, с кем имеете дело. В свое время, когда он состоял в Марокко на дипломатической службе, то неоднократно появлялся в таком виде.

Гамон бессильно опустился на диван.

- Так значит нищий оказался Морлеком... и я их обвенчал, - прошептал он, совершенно убитый этим известием.

Это было выше сил Гамона. Он разразился истерическим хохотом, и Сади, хорошо разбиравшийся в людях, почувствовал, что Гамон близок к безумию.

- Почему он вас преследует? - осведомился Сади, когда Гамон понемногу пришел в себя.

- Он хочет завладеть документом, который хранится у меня, - возбужденно заговорил Гамон. Гамон был так возбужден, что Сади счел его пьяным.

- Вы думаете, что я пьян? - продолжал Гамон, словно угадав мысль Сади. - Это не так. Я еще никогда не был более трезв, чем сейчас.

С этими словами он покинул Сади и удалился в соседнюю комнату.

Сади, оставшись в одиночестве, стал раздумывать над сложившимся положением. Если за Гамоном охотится английский полицейский офицер, то нужно сделать так, чтобы он попал к нему в руки: Гамон должен исчезнуть. Лишь таким образом мог бы Сади реабилитировать себя перед лицами, от которых зависел. Гамон перестал для него быть дойной коровой. Сади предполагал, что Ральф близок к падению и что его средства для борьбы иссякли. Хитрый араб хорошо разбирался в таких вопросах, и ночь ушла у него на размышления. Рана беспокоила его и не давала спать.

Утром он поднялся со своего ложа и отправился разыскивать хозяина.

Гамон находился в комнате, предназначавшейся для Джоан. Он заснул, сидя в кресле; голова его покоилась на столе. Рядом с ним лежал его бумажник, и Сади бесшумно просмотрел его содержимое.

В бумажнике он обнаружил несколько чеков на имя Джека Броуна и какую-то вчетверо сложенную бумагу.

Гамон проснулся и медленно поднял голову со стола.

Сади не заметил его пробуждения, углубленный в чтение.

- После того, как вы закончите читать, я попрошу вас вернуть мне мою собственность, - сказал Ральф.

Сади, нимало не смутясь, сложил бумагу и положил ее в бумажник.

- Теперь мне ваше положение доподлинно известно, и я понимаю, чего вам приходится опасаться. Этот документ приведет вас на виселицу. Почему вы его не уничтожите?

- А кто разрешил вам знакомиться с ним? - спросил Гамон, и глаза его загорелись злобой. - Кто пригласил вас подглядывать и следить за мною?

- Вы - глупец! У меня отчаянная боль в руке, и я не мог заснуть. Я хотел побеседовать с вами и думал, что застану вас в постели.

Ральф медленно собрал документы, лежащие перед ним на столе.

- Я допустил ошибку, оставив здесь свои документы, и теперь вы знаете мою тайну, - сказал он.

- Но зачем вы храните этот опасный документ?

- Он мне нужен, - ответил Ральф и сердито запрятал в карман бумажник.

Сади удалился.

* * *

Под вечер Гамон заметил, что один из людей Сади оседлал коня и повел второго под уздцы.

Гамон понял, что таится за этими приготовлениями. Этот человек должен был в спешном порядке скакать в Танжер и взял с собой вторую лошадь, чтобы иметь возможность менять коней по дороге.

Не было сомнения в том, зачем Сади отправляет его в Танжер.

Ральф Гамон усмехнулся. По какой-то совершенно непонятной причине увиденное доставило ему радость.

Сади Гафиз пытался любой ценой спасти свою шкуру. Через два-три дня гонец из Танжера мог доставить разрешение арестовать Гамона, тогда Сади привезет его в Танжер и выдаст суду.

Гамон глубоко вздохнул и бессознательно дотронулся до бумажника. В этом доме не было несгораемых шкафов и сейфов, в которых можно было спрятать опасный документ. Одной спички было достаточно для того, чтобы освободиться от тяготевшей над ним опасности, - но он не мог и не хотел уничтожать этого документа.

Он слишком хорошо знал себя, чтобы понимать, что это было для него немыслимо.

Гамон направился в конюшню и вызвал своего конюха.

- Сегодня я собираюсь предпринять небольшую поездку, но хочу, чтобы об этом никто не знал. Ты приведешь мою лошадь к перекрестку у ручья. Мы поедем к побережью, по направлению к испанской зоне. Ты получишь от меня тысячу песет и если будешь держать язык за зубами, то тебе суждено получить и вторую тысячу.

- О, господин, ты зашил мне рот золотой нитью, - высокопарно ответил араб.

Гамон вернулся в дом и поужинал в обществе Сади. Тот был в хорошем настроении.

- Вы полагаете, что беглецы достигли Танжера? - осведомился Гамон.

- В этом нет никаких сомнений. Но у меня есть очень веское оправдание. Я сказал леди Джоан, что доставлю ее к друзьям. Я ничем не оскорбил ее и думаю, что консул удовлетворится моими объяснениями. А в том, что она вздумала среди ночи бежать, а я стрелял в нищего, ничего предосудительного нет. Я не знал, что этот нищий мистер Морлек. Для меня он был всего лишь старым попрошайкой, от которого я хотел освободить девушку. Разумеется, консульство удовлетворится моими объяснениями.

- А как вы думаете, я могу предоставить им удовлетворительное объяснение моих поступков? - спросил Гамон и злобно посмотрел на Сади.

Сади пожал плечами и застонал - рана продолжала его беспокоить.

- Вы богатый и влиятельный человек, - сказал он, уклоняясь от прямого ответа, - а я всего-навсего лишь бедный шейх, которому приходится опасаться иностранцев. Завтра я возвращаюсь в Танжер. А что вы намерены предпринять?

- Пожалуй, я также отправлюсь завтра в Танжер, - ответил Гамон, не сводя глаз с Сади.

Сади беспокойно заерзал на стуле.

- Одному Аллаху известно, что произойдет завтра, - философски заметил он.

Затем собеседники попрощались и пошли спать.

Часы пробили полночь. Гамон в костюме для верховой езды бесшумно спустился по лестнице и прокрался в комнату Сади. На ногах у Гамона, поверх сапог, были резиновые галоши, заглушавшие его шаги. Бесшумно он отворил дверь.

В комнате раненого слабо брезжил свет. Гамон прислушался к ровному дыханию спящего и. вынув из кармана острый кинжал, прокрался к ложу Сади. Он пробыл в комнате Сади не более двух минут. Потушив свет, вышел из комнаты и направился к воротам.

Гамон безостановочно скакал два часа, прежде чем решил позволить себе небольшой отдых. Его слуга приготовил поесть.

Когда Гамон приблизился к костру, разведенному слугой, последний воскликнул:

- О, господин, я вижу у тебя на руках кровь!

- Пустяки! - спокойно ответил Гамон. - Сегодня вечером в моем собственном доме меня хотела загрызть собака, и я убил ее.