Леонид Васильев - Древний Китай. Том 1. Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н. э.)

Двадцатый век — век расцвета синологии как науки. На всем его протяжении шел процесс постепенного, но постоянного углубления знаний о Китае в разных направлениях. Продолжалось изучение древнекитайских текстов, причем уровень перевода и авторского комментария, равно как и глубина исследовательского анализа проблем, связанных с текстами, а также временем и обстоятельствами их появления, неизменно возрастал. Каждый новый перевод уже переведенного ранее и потому хорошо известного сочинения, будь то «Луныой», «Ицзин» или «Дао-дэ цзин», имел право на существование лишь в том случае, если он вносил что-то новое в понимание текста и в связанную с ним проблематику. И именно это было в некотором смысле гарантией высокого качества работы. Кроме того, многие древнекитайские сочинения оставались, а некоторые, пусть немногие, остаются не переведенными ни на один европейский язык и по сей день. Поэтому особое внимание исследователей было уделено, помимо прочего, переводам тех текстов, что не переводились ранее. Англичанин Г.Дабс, например, перевел династийную историю «Хань шу» [201] и трактат «Сюнь-цзы» [200]. Другой маститый английский синолог, А.Уэйли, заново перевел «Лунь-юй» и некоторые даосские тексты и издал при этом специальные монографии, посвященные анализу древнекитайской мысли [301—303]. Еще более отчетливо эта направленность работы проявилась в трудах А.Грэхема. Занявшись серьезным анализом текстов даосских философов, Чжуан-цзы и Ле-цзы, он написал ряд работ, внесших немалый вклад не только в развитие практики перевода древнекитайских текстов, но и в изучение даосизма как течения мысли, в проблему датировки написания даосских трактатов [217—218а].

Вообще исследование древнекитайских текстов в XX в., как это уже было отмечено на примере только что упомянутых английских синологов, оказалось тесно связанным с монографическим изучением текста. Это направление в истории мировой синологии стало в нашем веке едва ли не преобладающим. Одним из первых здесь задал тон немецкий исследователь Р.Вильгельм, который в первой четверга века написал рад книг, посвященных древнекитайским философам и их трактатам — Конфуцию [319], JIao-цзы [318], Чжуан-цзы [316], Ле-цзы [315], но более всего прославился переводом и исследованием текста «Ицзина» [317]. Эта работа до сего дня считается классической и неоднократно переиздавалась, в том числе и в переводе на английский [169]. Ценность ее не только и даже не столько в переводе текста и комментариев к нему, сколько в том, что автор глубоко вник в суть проблематики трактата и сумел квалифицированно поведать о ней читателю.

Явственный уклон в сторону перевода и исследования древнекитайских текстов, не прекращавшийся на протяжении всего нашего века, позволил познакомить европейского читателя с их основным корпусом. Работа такого рода продолжается и в наши дни и, надо надеяться, приведет в конечном счете к тому, что все сколько-нибудь значимые тексты — во всяком случае все те, что охарактеризованы в предыдущей главе, — будут переведены и исследованы на добротном современном научном уровне. Но этого мало. Синологами в середине XX в. был сделан еще один важный шаг в изучении древнего Китая. Опираясь на уже изученные и введенные синологией в научный оборот древнекитайские тексты, шведский ученый Б.Карлгрен в своей классической «Grammata Serica» дал не только тщательно продуманный словарь древних китайских знаков, но и сумел реконструировать их звучание [238; 241]. Работы Б.Карлгрена, опиравшегося на созданный им глоссарий, позволили воспринять книгу песен «Ши-цзин» как сборник действительно рифмованных поэм, стихов и гимнов. Кроме того, был дан новый перевод аутентичного текста «Шуцзина». Но главное, что внес Б.Карлгрен в сложившуюся уже в синологии практику перевода, интерпретации и монографического исследования древних текстов, — это поэзия дерзания, стремление увидеть в привычном непривычное, докопаться до глубин, открыть неведомое. Именно поэтому изучение китайских текстов после него как бы поднялось на новую ступень.

Другим весьма значимым направлением в области изучения древнего Китая стала в XX в. монографическая разработка отдельных проблем. Монографий на самые разные темы, порой и весьма узкие, написано синологами разных стран Европы, Америки и Азии, в частности Японии, великое множество. Перечислить их все, даже наиболее заметные, нет возможности. Их слишком много. Но специалисты легко могут узнать о них и использовать их. Именно для этого создаются каталоги, издаются библиографические справочники, не говоря уже о практике приложения к наиболее солидным изданиям обширного списка использованной литературы.

Третьим, очень распространенным именно в XX в. направлением развития мировой синологии стало создание фундаментальных обобщающих работ. Работы этого жанра требуют немалых знаний и усилий, так что издаются они не столь уж часто. Как правило, появление трудов такого типа обусловливается потребностью отразить достигнутый в данное время уровень развития науки. Новые переводы, новые, введенные в оборот источники, новые типы источников (надписи на шанских костях, данные археологических раскопок) приводят к появлению новых монографических разработок, а за ними с неизменной закономерностью следуют новые попытки создания обобщающих работ, будь то скромные учебные пособия или капитальные многотомные издания в стиле Д.Нидэма, автора серии исследований, посвященных науке и цивилизации в Китае [276].

Обобщающие работы по древнему Китаю издавались еще на рубеже XIX—XX вв. В первой половине нашего века появились уже весьма серьезные капитальные сводки. Это книги упомянутого Р.Вильгельма о китайской культуре [321], знаменитого французского синолога М.Гране о китайской цивилизации и китайской мысли [219—221], немецкого философа А.Форке по истории древнекитайской философии [209; 210], наконец, фундаментальный труд А.Масперо о древнем Китае [265] и аналогичные работы А.Кордье [185] и О.Франке [211].

Изданием перечисленных работ, почти совпавших по времени появления на свет, был как бы завершен некий этап в изучении и осмыслении мировой синологией проблематики древнего Китая. Но сразу же начался следующий, протекавший примерно в том же ритме, но уже с некоторыми новациями. Наибольшее значение из них имели археологические материалы, начавшие все более солидным потоком заполнять собой страницы специальных изданий. С 30—40-х годов нашего века они почти абсолютно преобладали в публикациях по древнекитайской археологии и искусству древнего Китая. Прерванный на некоторое время событиями середины нашего века (вторая мировая война в Европе и революция в Китае), этот поток археологических материалов продолжал нарастать в последующие десятилетия и весомо ощущается и в наши дни (см. [8; 36; 42а; 48; 57; 61; 108; 111; 118; 123; 129; 133; 142; 143; 151; 159; 162; 173а; 176—178; 180; 181; 183; 184; 230; 242—245; 262; 293; 307; 310—312]).