Александр Никишин - Тайны русской водки. Эпоха Иосифа Сталина

– Вот как!

– Потом его выкинули с работы, узнав, что он внук фабриканта Смирнова. Закрыли и курс альта. Тридцатые годы, страшное время «чисток». Как он выжил, одному Богу известно… Ему студенты хлеб носили. Когда я вышла на пенсию, начала изучать архивы нашей семьи. И теперь я каждый вечер себя казню: почему раньше ими не занялась? И силы не те, и здоровья уже нет.

– А на что живет внучка того, кто создал «Smirnoff»?

– Я-то? На пенсию. Как и моя сестра-близняшка.

– На жизнь хватает?

– На оплату квартиры – да, а на лекарства уже нет. Потому что компания «Диаджио», которая имеет миллиардные обороты, владея маркой, созданной моим дедом, нам отчисляет – во, сколько!

И она показала кукиш.

– Да, но почему?

Кира Владимировна вздыхает:

– Помните фильм «Кавказская пленница»? Шурик бежит из лечебнотрудового профилактория, а водитель ему кричит: «Эй, псих, куда бежишь?»

– И что?

– А Шурик отвечает: «Слушай, друг, я тебе все расскажу, а ты сам решай, куда ехать». Я вам изложу историю моего деда, а вы делайте выводы: почему потомки великого промышленника Смирнова нищие?

Передаю ее рассказ в сокращении.

…У П.А. Смирнова были дочери, которых он умело выдавал замуж. И еще было пятеро сыновей – Петр, Николай, Сергей, Владимир и Алексей, которым он надеялся передать семейное дело. Первыми в бизнес вошли старшие Петр и Николай. Ждали совершеннолетия Владимира, чтобы и его посвятить в тайны семейного дела. И вот оно настало. И что же? Оказалось, что юноше не до отцовского бизнеса, он по уши влюблен в цыганскую певичку Катю из ресторана «Яр», стал тут завсегдатаем и жаждет на цыганке жениться…

(Что-то странное творилось в семье бывшего крепостного П.А. Смирнова с его сыновьями. Едва ли не каждый по очереди влюблялся в цыганок, а один даже женился на цыганке, и та родила ему двух сыновей.

Еще один попал из-за цыганки под государственную опеку – стал транжирить на нее свою долю отцовского наследства. Чашу терпения переполнил ночной горшок из чистого золота, который он вознамерился преподнести ей на день рождения. – Прим. А.Н).

Владимир Смирнов высок, хорошо сложен, а лихо закрученные вверх гусарские усы придают ему мужественности и шарма. Был он, судя по всему, сердцеед, записной ухажер, предпочитал общество хорошеньких женщин. И те отвечали ему взаимностью. Богат, красив, да еще к тому же – любитель поэзии, французских романов и итальянских романсов. В Италии учился пению, а в Москве с детских лет посещал с матерью оперные спектакли Большого театра. Поет и играет на всех музыкальных инструментах. Завидный жених!

Завидный-то завидный, да все романы его какие-то шальные, скандальные. Вот Катя-цыганка из ресторана «Яр». Дарил ей серьги, кольца, модные вещи. А деньги брал у еврея-ростовщика в долг. Пообещал ей 50 тысяч на «мелкие расходы» для цыганского хора, снова обратился к ростовщику. Отец, узнав, рассвирепел. Вызвал ростовщика в дом на Пятницкой, вернул ему долг сына и пригрозил, что если хоть раз того деньгами ссудит, засадит ростовщика в каталажку, найдет повод!

А сына запер, пока не выветрится из головы дурь, эта его страсть к цыганке. Тот накалил на огне булавку и сделал на руке татуировку – букву «К» – Катя. Жить, говорит, не могу без нее, хоть убейте!

И тогда родилась у Петра Арсеньевича идея, как излечить сына от любви. Отправил его в Китай. По семейной легенде – открывать смирновские магазины в Харбине и Шанхае. А на самом деле – с глаз долой. В дорогу отец сына напутствовал так: «Если через год не разлюбишь цыганку, разрешу на ней жениться».

Дорога до Китая долгая. От скуки сел Владимир играть в карты с каким-то офицером и, как водится, все проиграл, да еще и в долги влетел.

Обратился за деньгами к родному дяде, который с ним ехал, но тот категорически отказался за него платить. Взял Смирнов гитару и в ресторане стал петь романсы. Людям нравилось, платили щедро. И долги отдал, да и себе на жизнь заработал.

В Китае про Катю забыл быстро, так как снова влюбился. В хорошенькую китаянку, супругу китайского крупного чиновника. Тот, узнав об измене жены, подослал к Владимиру Петровичу «хунхузов», наемных убийц из местных криминальных банд. Раненного, полуживого, Смирнова спасла его китаянка, буквально вернула с того света, выходила.

В Москве он узнал о судьбе своей Кати, которую когда-то так пламенно любил. Умерла при родах. Умер и ребенок. Но отец не позволил ему долго горевать – ввел в дело и дал поручение разрабатывать новые напитки с технологом Ломакиным. И невесту сыну присмотрел – дочку богатого купца Шушпанова из Ростова-на-Дону, имел с ним деловые интересы.

Потом были свадьба, медовый месяц в Италии и – новая тайная любовь, актриса из Питера Александра Павловна Никитина. Чехов высоко отзывался о ее таланте, называл «моя актрисочка», хотел видеть ее в «Трех сестрах». Играла во многих спектаклях, конкурировала с самой Комиссаржевской.

Тайный роман с актрисой закончился рождением сына – Володи. Через несколько лет Владимир Петрович разрывает свой брак и женится на Никитиной. Живут они с женой и сыном в Москве в роскошном доме на Садово-Самотечной, который построил для него сам Шехтель. Здесь же конюшни для орловских рысаков. Владимир Петрович в начале XX века увлекся лошадьми. Продал свою долю в водочном бизнесе отца, а деньги вложил в коневодство. На Скаковой улице отстроил конюшни для своих рысаков, приносивших ему хороший доход на императорских скачках. Был у него и конный завод под Москвой в имении Шелковка.

Музыку тоже не оставил, скорее, наоборот, пристрастился к оперетте.

В своей книге «О любимом жанре» искусствовед Г. Ярой написал о В.П. Смирнове с иронией: «Любовь этого мецената к оперетте простиралась так далеко, что лошади из его скаковой конюшни назывались именами опереточных героинь».

А потом в его жизни появилась полька Валентина Пионтковская, певица оперетты. Вот как ее аттестовал тот же Ярой: «Удивительно хорошо Пионтковская играла… Я и сейчас помню, как она появлялась в голубом костюме Коломбины с яркими помпонами, в маске и как, смеясь, пела она свою первую арию… весело и иронически…»

Как пишет Смирнов в воспоминаниях, «между нами сразу возникла симпатия». В Петербурге снимает для нее театр «Пассаж», под Пионтковскую формируют репертуар и даже вызывают из-за границы модного композитора Легара, который лично аккомпанирует ей на спектакле.

Благодарный Смирнов дарит ему лиру из чистого золота и белого скакуна. Жена тем временем подает на развод, он обвиняет ее в измене, забирает сына и увозит из Москвы в Петербург. Там у него дом и там они живут с его новой возлюбленной Пионтковской. Она играет в театре, он занимается лошадьми.