Александр Никишин - Тайны русской водки. Эпоха Иосифа Сталина

…– Дуже дивчину мучилы, ой як мурдовалы. Козаки, цила сотня… один за другим сгнушалысь над ней, так и умерла под ими. Сестрой у наших у госпитали булла, стрижена, як хлопец, босиком все бигала, работница с заводу; конопата та ризва така. Не схотила тикать от раненых… Всих порубилы – тысяч с двадцать. Со второго этажа кидалы на мостовую. Ахвицеры, козаки с шашками по всему городу шукалы, всих до одного умертвилы. Богато залило увись город…»

Это пишет А.С. Серафимович, классовый враг Шульгина.

Но и сам Шульгин, многое понимая, описывает с болью быт формирующейся Белой армии:

«Я добираюсь до командира полка… Внизу меня слегка коснулся запах спирта. Затем этот запах все усиливался по мере того, как я двигался выше, по всяким «отросткам» мгновенно сформировавшегося штаба… Мой спутник называл меня. И тогда пьяные и полупьяные лица… делались любезными и милыми…

Запах спирта достиг наивысшего напряжения, когда я достиг командира полка. Этот полковник был пьян. Он был молод, и лицо у него было тонкое. Бритое, худощавое, оно носило отпечаток энергии. Но какой «энергии»? Это было почти очевидно.

– Мы их зажмем! В два счета! Церемониться не станем… Нет, уже не до церемоний… Куда же дальше… Нас, как цыплят, угробят? Нет! Довольно!

Запах спирта усилился, потому что пришел кто-то с докладом…

– Господин полковник, разрешите доложить…

Офицер тянулся, хотя был пьян…

Полковник, приняв доклад, продолжал громить… кого-то.

Я его плохо слушал. Я понял.

Все пьяны…»

В этой фразе «все пьяны» – и боль его, и отчаяние, и ощущение гибели, и приговор старой России.

А не пить – так кто ж выдержит такую жизнь-то?!

Вот и у красных – все то же самое, как под копирку, хотя когда-то мы верили и в святость самой революции, и в святость тех, кто в нее пошел.

«Железный поток» А.С. Серафимовича. Самое-разсамое из героических революционных произведений. Деревня, занятая красными, вечер.

«Косо тянулись неостывшие вечерние тени. Где-то орали пьяные песни… Остановились у штаба – большой поповский дом. В густой крапиве около крыльца храпели двое пьяных. На площади возле орудий солдаты играли в трынку…»

Это из книги, а вот его диалог с читателями:

«Две записки относительно матросов, показанных в «Железном потоке»:

1. «Почему матросы выведены контрреволюционерами?»

2. «Матросы выведены как бандиты – это неправильно»

В его «Железном потоке» традиционной революционности у матросов нет вообще, хотя – и бескозырки, и ленты поперек бушлатов, и клеша, и лексикон революционный, то есть наполовину – с матом. А так – какие-то «проспиртованные фигуры» и «похмельные голоса».

На прямые вопросы – о бандитствующей матросне – автор отвечает осторожно. Дескать, что вы хотите? По Брестскому позорному миру весь боевой российский флот в Новороссийске отходил к немцам. Матросы его героически потопили – не доставайся же ты никому!

Вынули перед этим «из корабельных касс деньги, которых было много на каждом корабле». Ну, «поделили поровну между собою» они добычу. А потом… А что – потом? Все ведь – люди, все – человеки. Потом «они закрутились, стали пить, гулять с девчатами; деньги у них сыпались, как из мешка, они как будто старались от них скорее отделаться. Это даром не прошло: матросы стали разлагаться…»

«Стали пить» – это в 1930-м называли «издержками революции». Позже смелую статью Серафимовича «Из истории «Железного потока» уже не печатали. Или сам не разрешил печатать, от греха подальше. Он ведь признался: «Как-то потускнела для меня тема гражданской войны. Сейчас уже смотришь на другое, занимает другой материал – материал социалистического строительства…»

Развенчали сегодня и революцию, а с нею – и революционных матросов. Развенчали даже Буденного с Ворошиловым. Только вот образ героя революции Василия Ивановича Чапаева развенчиванию почему-то никак не поддается. Анекдоты? Нет, анекдоты – не в счет. Быть может, благодаря таланту Бабочкина, который играл Чапая, и братьев Васильевых, которые это кино снимали? Но разве сегодняшнюю молодежь заставишь пойти на «Чапая»? Не «Терминатор», не «Матрица» и не «Сумерки».

Но почему бытуют о нем анекдоты, что говорит о том, что не забыт славный революционный командир, как бы в этих анекдотах его ни изображали?

Непонятно.

В детстве я смотрел фильм «Чапаев» тридцать два раза. Отстаивая в длиннющих хвостах. Экономя 15 копеек на школьных булках-бутербродах и чае. Клянча на билет у матери. Умоляя отца провести «без очереди» по удостоверению моряка дальнего плавания, им тогда это разрешалось, была такая льгота.

Нет, я не был из числа тех сумасшедших, что ходили на фильм по многу раз, ожидая, что Чапаев выплывет. На этот фильм я шел ради эпизода офицерской психической атаки на красных.

Не буду врать, мы тогда не были за «белых» и с недетской кровожадностью ждали, когда же эта копуша Айка начнет, наконец, косить их из «максима»!

А у той ничего не ладится с проклятым пулеметом! Вставляет ленту – не вставляется. Дергает затвор – не дергается!

А белые – ближе и ближе.

«Каппелевцы!.. Красиво идут!»

Кто такие «каппелевцы», куда и зачем идут – это было не важно. Действительно, шли они красиво. И, между прочим, как я в один момент понял, шли на смерть. И от этой мысли стало как-то не по себе, не фашисты ведь идут, а – русские. Вот ведь они – на расстоянии вытянутой руки! Во весь экран – немолодой офицер. Пижонская сигара – в зубах, а в глазах – спокойная ненависть. Нет, эти точно никого не пожалеют, ишь, вышагивают!

Тум-пум, тум-пум! – пугающе стучат их барабаны. Блестят на солнце золотые погоны.

Бум-бум-бум! Ноги в начищенных сапогах переступают через убитых.

Бум-бум-бум! В панике бегут, бросая винтовки, небритые, бесформенные мужики в расхристанных тулупах и серых шинелях. Наши?

Бум-бум-бум! Глядят с фуражек страшные глазницы черепов.

Бум-бум-бум! Беляки срывают с плеч винтовки – и (почему-то) с криком «ура!» – устремляются в штыковую на наши позиции (тогда они были однозначно наши; нынче – у кого как).

Ну – наконец-то! Когда сердце готово просто вылететь из груди пулей, Анкин «максим» заводит свою смертельную песню!

Ах, какой это был эпизод! Как подкошенные, валились белые цепи, а мы, избавляясь разом от страха, радовались так, словно это на нас шли каппелевцы под грохот барабанов, с черепами на погонах и сигарами в зубах. Страх перерастал в мстительное желание мчаться рядом с таким понятным, с таким «нашим», без этих фашистских черепов и вредных сигар Чапаем на вороном коне, рубя направо и налево непонятных людей – кто они: русские – нерусские, пионерам-ленинцам до этого не было дела. Это были враги.