Владимир Колесов - Мир человека в слове Древней Руси

На ранней стадии развития сочетания белый свет оказались важными также символические значения составляющих его слов. Слово свет вообще связано с представлением о красоте, любви и веселье, добавление прилагательного только усиливает символическую насыщенность этого представления (а именно это и нужно в художественном тексте). Белый употребляется в значении "хороший, добрый", отсюда идущие из древности выражения вроде белый город, белый царь. А. А. Потебня отмечал родство слов белый и красный в их символическом значении (отсюда багряница, в древних словарях переводимая словом бель; рыжий зверек, называемый белкой и т. д.); «Красный "красивый" тоже сродни с солнечным светом в словах кресъ "солнцеворот", кресникъ "купало, солнечный праздник", ярославское красить "светить"» (Потебня, 1914, с. 37). Древнерусское кресать означает "вырубать огонь". Учитывая подобные смысловые связи, наряду с белым светом мы ожидали бы встретить и сочетание красный свет, ведь когда новое сочетание только образуется, возможны самые разнообразные его варианты, сохраняющие общность значения и поэтической функции. Действительно, такое сочетание отмечается в древнерусских текстах. В «Казанской истории» XVI в. казанцы, оплакивая свое поражение, говорят, что если бы они не сопротивлялись войскам Ивана Грозного, «да токмо живы были вси и красный свет вси видели, и работали бы ему с великою правдою и верою» (Казан. ист., с. 522) (последнее относится уже к «белому» русскому царю). Красный здесь — "милый, прекрасный"; в том же смысле, что и белый, но возникло раньше его.

Включение в содержание вновь возникшего сочетания все новых представлений о широте земной, обо всей совокупности земель и государств, обо всех проявлениях жизни, которую определяет божья воля, и дало современное значение старому сочетанию белый свет (так же и сочетанию божий свет) — "окружающий мир, земля со всем сущим на ней". Однако сказка до такого развития образа не дошла, для нее белый свет еще своеобразный эквивалент чистого поля, только существующего в другом измерении; ведь сказка и былина — это как бы два разных мира представлений. Со временем значение сочетания чистое поле под давлением сочетания белый свет стало сужаться. В исторических песнях и балладах, которые складывались много позже былин, заменяя их, чистое поле уже не "окружающий мир" (как было в древний период), не "порубежное место" (как было в былине с неоформленностью этого понятия в ней), а всегда четко и определенно "место поединка" (в исторических песнях) или даже у´же, "место казни" (в балладах) — ведь порубежное место ведет к поединку с врагом, а естественным результатом такого поединка может стать смерть (казнь). В чистом поле герою рубят голову (в исторических песнях) или вешают на дубовых столбах (в балладах) — в этом проявилось своего рода изменение смысла во времени, отражение развивающейся семантики слова в связи с формированием цивилизации.

По стадиям образного развития представления о «свете» как миресочетание чистое поле, имеющее только пространственные характеристики, несомненно более раннее образование, чем белый свет, но в обоих случаях, в обеих эпических традициях, былинной и сказочной, связанных друг с другом общностью функции и постоянно влиявших друг на друга, присутствует общая идея о том, что мир— есть многообразие событий. Это прекрасно понимал древнерусский книжник, хотя его ощущение мира и отличалось от нашего; оно было связано с давней эпической традицией, согласно которой пространство состоит из предметов и вне предметов не существует, а время определяется перемещением этих предметов и вне движения невозможно. Совмещение столь конкретно понятых времени и пространства в точке пересечения этих понятий и порождает мир, вселенную, свет. Ведь и древнерусский миртакже всего лишь совокупность людей, с обозначением такого именно мира очень рано и вступает в конкуренцию слово свет : сочетания на весь мир не угодишь и на весь свет не угодишь значат одно и то же. Уже в конце XV в. «белый свет» превратился в «весь белый свет», заменяя собою «весь мир». Афанасий Никитин, говоря об одном городе, поясняет; «Всего свѣта люди в нем бывают, всякый товар в нем есть, что во всем свѣте родится» (Аф. Никит., с. 462), «на весь свѣтъ оттуду его развозят» (с. 474) — но уже без определений «белый». Становясь термином, слово включает в свое значение и добавочный признак, в прошлом очень важный. «Свет» Афанасия Никитина и есть «белый свет» его предков.

Если светв своих пределах существует «сколь зрѣемо», мир— это то, что «слышимо». Свет идут поглядеть, о мире все слышно и так. Однако со временем эта противоположность в восприятии мира и света отчасти исчезает — ибо, сливаясь в понятии, она расходится в оттенках обозначений. Примерно так, как понимает это и сегодня деревенский герой В. Белова: «Белый свет был всего один, один-разъединственный. Только уж больно велик. Мир ширился, рос, убегал во все стороны, во все бока, вверх и вниз, и чем дальше, тем шибче сновала везде черная мгла».

Мир расширялся перед глазами и под руками человека: вот уже вышел он в поле, затем шагнул по белу свету, так что в конце концов открылся перед ним и весь божий мир.

Миръ — древнейшее слово, оно входило в тот тип склонения, который славяне утратили еще по выходе из состояния варварства. Корень в нем тот же, что и в слове ми-лый, т. е. любимый, чем-то особенно дорогой; он выражает приязнь и доброжелательство (насильно мил не будешь). Следовательно, и мир — то, что мило, а милы прежде всего спокойствие, тишина, покой и согласие между людьми и племенами. В древнерусском языке слово встречается только в сочетаниях, указывающих на мирные отношения: «миръ и тишина» (Жит. Авр. Смол., с. 18), которые противопоставлены «мятежу и молве», «миръ и любовь» как выражение милосердия (Пов. моск., с. 398), «миръ паче рати» (Ипат. лет., л. 219), а Епифаний Премудрый, разворачивая по своему обыкновению привычный словесный образ, говорит: «И не бѣ промежу ими согласия, но распря, и нѣсть мира в нихъ, но разногласие» (Жит. Стеф. Перм., с. 30). Отсутствие мира — разноголосие, прения. Мир как согласие и есть самое ценное свойство человеческих отношений. Подобных сочетаний множество в древних текстах.

Миръ — всегда пожелание спокойствия, необходимого для мирных трудов.

Свет проясняет для чувств человека контуры внешнего мира, делает этот мир явным, телесным, понятным. Но также и мир как отношение, спокойное или успокоенное, проявляет себя только в миру, на людях. И то другое, и «свет» и «мир», — всегда совокупность и множество лиц, проходящих перед глазами человека. Однако есть и различие между светом и миром, и различие очень важное.