Б Вадецкий - Сказание о флотоводце

И, повернувшись к матросам, служившим с ним не первый год, сказал:

- Ребята, день сегодня такой, что, хотя и держим строй, может, кому плакать хочется. Мы с вами хотя и вольно, не на параде, но так пройдем, словно во веки веков жива наша "Силистрия", чтобы всем и адмиралу Лазареву любо было. А ну, подтянись!

Матросы одним дыханием вобрали в грудь воздух, выпрямились, сверкнув в темноте сталью штыков, и прошли около собора, со всех сил ударяя ногой по камню, выбивая искры кованым сапогом. Унтер ободрился, почувствовав, что матросы поняли его, и шепнул пушкарю:

- Молодцы, хорошо прошли!

7

Варна походила на стойбище кочевых орд. На площади возле церкви, в низеньких шатких палатках, натянутых на ружейные стволы, жили зуавы.

Громадные вещевые мешки их были наполнены всяким краденым скарбом и походили издали на шары. Их и называли здесь остряки "воздушными шарами братьев Мон-Гольфье". Зуавы, в широких сборчатых шароварах, в коротких куртках, похожих на жилеты, в белых гетрах, лениво ходили по городу, прихватив под мышку схваченного в подворотне гуся. Вечерами они собираются в круг, и капитан их, веселый марселец, бойко рассказывал о Севастополе:

- Граф Нахимов живет в богатом замке на крутой горе. Туда по горной тропе с трудом идет конь. В замке графа любимая наложница его черкеска Розаль-ханум, в подвалах несметные богатства, которые он скрывает от царя.

Зуавы слушали. Нечто подобное довелось им узнать об алжирском бее.

Низкий, заполненный арбами берег прикрывался с моря сплошной завесой парусов. Пароходы копотно дымили на рейде, и дым их сливался на ветру с чадом костров и потухающих на улицах пожарищ. Всю неделю в городе горели подожженные кем-то дома, в которых расположились английские моряки, только недавний дождь остановил огонь.

Моряки перебрались в дальние кварталы, выставив на улицах караулы. Город поделили па три части между французами, англичанами и турками. Сынам Альбиона достались лучшие дома и единственная в городе гостиница. Болгарин Петро Богов оказался жителем той части города, где квартировали англичане.

В доме Боговых частым гостем стал турецкий офицер Мушавар-паша, никак, впрочем, не похожий на турка. Мушавар-паша запросто приходил к английским офицерам и вол себя с подозрительной и, как думалось Богову, непозволительной для турка непринужденностью. К хозяину дома он относился подчеркнуто учтиво, как бы призывая к этому остальных, приносил с собой детям леденцы, пряники, и каждый раз старик с враждебной недоуменностью молча провожал его к жильцам. Они быстро и шумно заговаривали на непонятном Богову языке, и старик, незаметно крестясь, пятился от их дверей.

Недоверие к незнакомцу особенно усилилось после того, как старик побывал на параде, устроенном в честь приезда турецкого командующего. Колонну турецких моряков вел Мушавар-паша, изредка и коротко выкрикивая приветствие сэру Раглану с усердием слуги и достоинством сообщника. Офицер не был турком; его голос и движения не передавали ни исступленной ярости янычаров, ни изысканности стамбульских вельмож. Богов встречал тех и других. "Этот турок ряженый",- говорил себе старик. Мушавар-пашу он раньше встречал и видел. Богов уловил, как переглядывались английские офицеры, глядя на своего соотечественника. Что касалось французов, они отмалчивались; их старый Сент-Арно стоял рядом с сэром Рагланом и не проронил пи слова. Странное было зрелище: однорукий седеющий англичанин, с ним хилый и бледный француз, опершийся на шпагу, чтобы не упасть от слабости, и набыченно марширующие мимо них турки в красных фесках и синих, похожих на юбки, шароварах.

Ни один Петро Богов усмехался, взирая на это воинство, отданное под власть чужеземцев. Многие горожане следили за каждым шагом обоих генералов, за тем, как пробежали зуавы с длинными ружьями наперевес, с кинжалом,

схваченным зубами за рукоять, как скакала кавалерия, поблескивая серебряной инкрустацией уздечек, и удивлялись театральности парада.

Всадники выделялись надменной осанкой, были они молоды, стройны, но держались на коне, явно красуясь собой, без той притягивающей непринужденности, которая изобличает в человеке простоту нрава и долгую жизнь в походах. Да и застоявшиеся кони их, не привыкшие гарцевать, были слабогруды, в чем-то под стать всадникам. Все это не мог не заметить Петро. Но неисчислимое множество чужеземных солдат, сошедших с кораблей, невольно пугало и отшатывало. Петро все дальше отходил к концу площади, уступая место марширующим. Л они все шли, грозные в своей привычке повиноваться, отвернув головы и упрямо выставив подбородки.

Вслед за пехотой пришли артиллеристы, саперы, мелькнули повозки Красного креста, и санитары, одетые в черное, похожие на монахов, замкнули шествие войск. Варна не поглотила всех высадившихся полков, и часть их осталась на берегу. Корабли, облегченные от груза, как бы взмывало волной, бил ветер, и гул прибоя сливался с шелестом флагов и свистом ветра в парусах. Казалось, флот оттеснит куда-то в долину всю маленькую Варну с ее постройками и людьми, сгрудившимися на площади.

Болгарина вместе с толпой прижимало к домам этим наступающим с моря, похожим на горную гряду, белым массивом парусов, ветром, гулом и скопищем войск. С крыш, над головой Петро, кричали дети, путаясь в длинных рубашонках, и прижимали к груди ручных голубей, испуганных городским шумом. Из окон глядели женщины и старики, а из толпы все чаще доносились до Петро тревожные, тихие голоса:

- Смотри, какая сила на Россию прет!

- Ничего, братья, красив меч, да без закалки ломается! - На нас идут, на славян идут, на защитницу нашу, на Россию!

Петро выбрался из толпы и ушел. А вечером явился Мушавар-паша, и англичане пригласили к себе хозяина дома. Командир "Таифа" сидел на тахте, поджав под себя ноги, и курил кальян. Двое его собеседников читали английские газеты, недавно пришедшие с кораблей. Увидя Богова, они оторвались, от чтения и один из них смеясь сказал Слэду:

- Вот твои навозный патриарх, не может ли он нам достать несколько подвод?..

В городе не стало лошадей, куда-то девались извозчики, и войскам трудно было подвозить провиант.

Слэд запросто, но при этом чуть кичась простотой, предложил Богову сесть и заговорил с ним по-болгарски:

- Ты старый человек, Петров, мы доверяем тебе. Скажи, почему население не хочет нам помочь? Мы ведь не воюем с болгарами, а Турция уже признала права славян, живущих на ее земле. Вот и церкви христанские разрешены и школы... Почему же?

- Вы это понимаете лучше меня, господин офицер, вы турок, вы сами родились в Турции! - с издевкой ответил Богов и покосился на англичан: кто их знает, может быть, и они только "ряженые"?