Владимир Трофимов - Коллаборационисты: мнимые и настоящие

Другое дело, что такие вот счастливчики нередко потом «отбиваются от рук», забывают о своих благодетелях, начинают проводить какую-то свою независимую политику. Но это — обычное для человеческой натуры дело. Причем, может быть, даже по счастью обычное.

Я, как понимает читатель, сделал это отступление про Ленина не просто так. А для того, чтобы мы с вами могли более объективно оценить личности и Махатмы Ганди, и Субхаса Чандры Боса. И понять, насколько мы можем считать Боса личностью, враждебной СССР и России. А также насколько сильно он предавал интересы своего народа, сотрудничая с немцами. Или лучше было сотрудничать с англичанами? А что стало с теми, кто ни с кем не сотрудничал? Просто канул в небытие, сгнил в английских застенках? Или умер от ран, нанесенных полицейскими? Мы теперь и имен-то их не знаем.

Итак, что мы в итоге можем сказать о Ганди? Пусть читатель судит сам. За руку он пойман не был. Во всем мире почитается как известный борец за независимость Индии, как носитель своеобразных взглядов на способы противодействия колонизаторам. Никто его в предательстве и коллаборационизме не обвиняет. И ни с какими разоблачениями по этому поводу сами англичане не выступают. А это значит, что автор данной книги позволил себе большую вольность, покусившись на авторитет и доброе имя столь крупной исторической фигуры. Поэтому лучше мне никаких резких выводов тут и не делать. В конце концов, современный читатель и сам вполне может разобраться, что к чему. Тем более что ключевые исторические факты мы ему изложили достаточно ясно.

Рассуждая о коллаборационистах и коллаборационизме, вполне уместно обратиться к еще одной исторической фигуре того времени. К Шарлю де Голлю. Если у индийцев их страну поработили англичане, то у де Голля — немцы. Мог ли Шарль де Голль бороться против немцев в рядах подпольного движения? Запросто мог. Но не стал. А решил перебраться в другую страну, к англичанам. И попытаться там найти у них поддержку.

Конечно, Великобритания в тот исторический момент являлась военным союзником Франции. Но она потом и союзником СССР являлась. Что не помешало ей сразу после Второй мировой войны превратиться в противника. Точно так же хорошо известно, что Великобритания и Франция всегда считались если не прямыми врагами (а такое тоже бывало), то соперниками, это уж точно. И мало что изменилось до сих пор, несмотря на членство обоих государств в Европейском союзе.

Итак, де Голль перебрался в Великобританию. Но для начала обвинил своих сограждан, в частности, правительство Петена, в предательстве. И попытался самостоятельно, без иностранной поддержки, создать организацию сопротивления фашистам под названием «Свободная Франция». Однако попытка самостоятельно противостоять немцам оказалась неудачной. Никто особо де Голля не поддерживал и как борца за свободную Францию не признавал.

И де Голль, точно так же, как и Субхас Чандра Бос, начал искать поддержку посторонних сил. И вот тут он нашел определенное понимание. Де Голля заметил Черчилль. И с июня 1940 года стал активно его поддерживать. С этого момента, опираясь на иностранную помощь, де Голль и начал свое восхождение наверх.

Вот как это выглядело, если судить по мемуарам самого де Голля:

«Первое, что необходимо было сделать, — это вновь поднять боевое знамя Франции. Мне представилась возможность сделать это с помощью радио. Днем 17 июня я сообщил о своих намерениях Уинстону Черчиллю. Очутившись после кораблекрушения на английском берегу, мог ли я что-либо предпринять без его поддержки?»

То есть, как мы видим, сам де Голль понял, что без иностранной помощи ему не обойтись.

А как же остальная Франция, которая, заметим себе, еще окончательно к этому моменту не капитулировала? Де Голлю предложили немедленно вернуться во Францию, чтобы предстать перед судом. Который для начала приговорил его к месяцу тюремного заключения. А потом по апелляции министра национальной обороны Вейгана — и вовсе к смертной казни. То есть страна, которую де Голль рассматривал как свою родину, его самого рассматривала исключительно как предателя, заслуживавшего за свои действия смертной казни.

Сам де Голль в своих мемуарах эдак скромненько умалчивает, в чем его обвиняли. А обвиняли его именно в предательстве. Конечно, это был режим Виши. Однако смысл обвинения был вполне понятен: часть французов решила спасти нацию и пошла ради этого на сотрудничество с фашистами. А какой-то там француз стал сотрудничать не с немцами, а с англичанами, ставя под удар эти попытки спасти хоть в какой-то форме часть французской нации. Как мы видим, для де Голля его сотрудничество с англичанами началось с ярлыка предателя.

Итак, де Голль перебрался в Англию. А за ним туда последовала и его семья. Конечно, можно было найти и другое пристанище для семьи, на Великобритании свет определенно клином не сошелся. Но де Голль не хотел рисковать. Пусть англичане видят, что его сотрудничество — это не просто вынужденная мера. Это сотрудничество идет от души, вот, даже семью свою вверил заботе британцев.

По вопросу о корыстном характере британской помощи биографы де Голля выражаются очень определенно. Сам генерал очень даже подозревал, что Черчилль на самом деле хочет воспользоваться ситуацией и прибрать к рукам французские колонии, в частности на Ближнем Востоке. Вот как это описывает сам генерал:

«…учитывая, что англичане могут, чего доброго, польститься на то или иное из наших заморских владений, я настаивал на том, чтобы Великобритания гарантировала восстановление границ метрополии и Французской колониальной империи. Англичане согласились в конечном счете обещать «полное восстановление независимости и величия Франции», но не взяли на себя никаких обязательств относительно нашей территориальной неприкосновенности».

Тем не менее де Голль пошел на сотрудничество с британцами! Пошел в ситуации, когда они ему прямо и ясно дали понять, что некоторые из колоний Франции могут сменить покровителя. И что же решил сделать генерал в этой очень недвусмысленной ситуации? Сам Черчилль достаточно откровенно описывает этот момент:

«Он чувствовал, что ему было необходимо обозначить свою позицию перед французским народом, и что он должен сохранять гордое и надменное поведение по отношению к "коварному Альбиону”, хотя он и находился в эмиграции и зависел от нашей поддержки и от влияния нашей среды. Он должен был вести себя грубо по отношению к британцам, чтобы в глазах французов не выглядеть британской марионеткой. Он, конечно же, проводил эту политику с настойчивостью».