Виталий Аверьянов - Империя и воля. Догнать самих себя

Гламурно-богемные «лидеры» с лицами отщепенцев неубедительны ни для кого, кроме совсем зеленой и беспочвенной молодежи и паразитических прослоек мегаполисов. Хотя некоторые считают, что это еще не агония антисистемы, что даже такие неубедительные раки могут стать на безрыбье хищной политической рыбой и в случае обвала перехватить падающую власть.

Перед Изборским клубом объективно стоит сложнейшая задача сшивания разорванных частей народа. Для этого, как видится нам, нужно сделать следующее.

• Аналитически глубоко описать механизмы русских Смут с учетом как внутренних кризисных процессов, так и активности внешних сил.

• Сформулировать критерии для распознания агентов Смут во всех их разновидностях.

• Предложить ключевые принципы политики предотвращения Смут.

• Написать эскиз национального «пантеона», в который должны войти исторические фигуры, образцы патриотизма и жертвенности, приемлемые для большинства патриотов-государственников.

• Разработать проект «постановления о смыслах», излагающий идейные основы примирения государственников разных оттенков и направлений.

• Продумать акт национального единения, в центре которого мог бы быть значимый символ. Пример такого символа, о чем газета «Завтра» уже писала, — предложение А. В. Недоступа о создании скульптурной группы, представляющей собой двух участников братоубийственной войны («красного» и «белого»), преклонивших колени перед примиряющей их матерью.

Только договорившись между собой, государственники разных оттенков станут мощной политической силой. Чтобы пойти на примирение, надо научиться слушать друг друга и видеть перед собой высокую цель, более высокую, чем «приватизированные истины». Иначе не достичь искомой — объективной — соборности.

Этот путь — единственный. Именно таким путем выживают и восстанавливаются после потрясений великие цивилизации. А если они хранят свою мудрость — то могут и превентивно пресекать Смуты. Как это произошло в Китае, где коллективный разум высшего партаппарата позволил избавиться от своего Горбачева — Чжао Цзыяна, и этим спас нацию.

Обратной стороной такого примирения, так же как и построения галереи героев, должно быть и символическое размежевание с антигероями Смутных времен — предателями своего народа и их внешними покровителями. Эти образы должны быть узнаваемы, их дух должен быть внятен не только историкам, но и всем пытливым русским людям. Эти персонажи должны быть отделены от тех идеологем, которые они вбрасывали в народ с манипулятивными целями, от тех лозунгов и фраз, которыми они стравливали русских людей.

Имеет смысл остановиться на нескольких типажах этих антигероев.

В первую Смуту XVII века их роль выполняли орден иезуитов и ряд институтов Ватикана, рассчитывавших на обращение русских в католицизм. Речь Посполитая стала инструментом этих планов, а после выхода Швеции из-под ее контроля обе стороны стремились посадить на московский престол своих ставленников.

Во вторую Смуту начала XX века крупные банковские семейства Запада вступали в антироссийские союзы сначала с Японией, затем с Британией и «странами оси», отчасти финансируя военные расходы, а параллельно — радикальную российскую «пятую колонну». В центре этой интриги с 1905 г. до самой гражданской войны находился крупный финансист Якоб Шифф, которому принадлежит афоризм: «Россия — враг всего человечества». Итогом так называемой «первой революции» стала реформа 17 октября, бунт был постепенно погашен. И тогда в 1912 году усилиями «Круглого стола» и того же семейства Шиффов-Лебов-Варбургов создается более масштабный революционный фонд в офисе American International Corporation (Бродвей, 120). Интересы этого фонда были напрямую связаны и с интересами Дж. П. Моргана, главного выгодоприобретателя Первой мировой войны, заработавшего миллиарды на военных поставках в Российскую империю. Таким образом, банковские кланы Бродвея-120 одной рукой доили царский бюджет, развивая на эти средства американскую промышленность, а другой рукой финансировали ниспровергателей царского режима (кадетов, эсеров, большевиков — партийность для них не играла большой роли, хотя более охотно спонсировали «левых»).

Были в революции, конечно, и «английские деньги» (в частности, привезенные в январе 1917 лордом Мильнером), и финансы Германии и Австро-Венгрии. Но основным инвестором разрушения оставался интернациональный банкирский круг, мир которого был очень тесен. Поэтому неудивительно, что Керенский прекратил расследование по поводу «немецких денег» Ленина: ведь ниточки вели туда же, откуда финансировали и Февральскую революцию.

В третью Смуту мы видим еще более сложную и изощренную сеть заказчиков-выгодоприобретателей, в центре которой вновь стояли спецслужбы США и Великобритании. События этих 25 лет Смуты еще ждут своих дотошных историков. В сеть заказчиков органично входили отдельные магнаты, как, например, Джордж Сорос, сначала поддерживавший диссидентов, а затем приручавший через свои спецфонды неприкаянных ученых.

Громадные капиталы, уведенные из постсоветского пространства на Запад, возвращались малой толикой для поддержки антисистемных структур — под лозунгами насаждения толерантности и демократичности. Изгнание ключевых грантодающих структур этого рода из России началось только сейчас, в 2012 году.

Важнейшие миссии на территории страны-жертвы осуществляются под непосредственным руководством представителей заказчика, иностранных консультантов, экспертов и т. п. Такие представители были приставлены к самозванцам первой Смуты. В их число входили польские советники, «переходящая жена» Лжедмитриев Марина Мнишек, державшая «революционную кассу», гетманы, реально распоряжавшиеся военными ресурсами. Изменников-бояр обольщали посулами — землями, конфискованными у проигравшей стороны.

Во вторую Смуту кураторы активно осуществляли «скупку элит» как напрямую (например, через русские отделения National City Bank), так и конспиративно (через американскую миссию Красного Креста во главе с золотопромышленником Уильямом Б. Томпсоном). Важную роль кураторов при организации февральского переворота играли английский и французский послы и представители разведки «союзников» по Антанте.

В третью Смуту, которую часто считают второй, и более удачной, попыткой Февральской революции, система скупки элит была поставлена уже на индустриальную основу. Е. Гайдар назвал этот процесс «обменом номенклатурной власти на собственность». Де-факто кураторы реализовали беспрецедентный сценарий, при котором старая номенклатура в своем большинстве не становилась «бывшими людьми», а пересела на новых криминально-капиталистических коньков, предав свое советское прошлое. Предательство оплачивалось уже не только из нью-йоркских банков, но и за счет средств, украденных в самой России. В 90-е годы XX века «реформы» осуществлялись под бдительным оком таких кураторов-консультантов, как Джефри Сакс, который напрямую вмешивался в политические расклады и гипнотизировал обитателей Кремля, или как «гарвардские мальчики» А. Шлейфер и Дж. Хэй, помогавшие Чубайсу в приватизации и при этом сами наживавшиеся на ней.