Руслан Скрынников - Начало опричнины

Синодик опальных

«Князя Петра Куракина, Иона Бутурлина с сыном и з дочерью, Дмитрея Бутурлина, Никиту Борисова... протопоп, подьячих 3 человеки, простых 3 человек... Протасиа Михайлов Юрьев» [269]

Пискаревский летописец

«Положи царь опалу на многих людей: ...боярина князя Петра Куракина, Протасия Юрьева, владыку Наугородцкого, протопопа Архагенского, Ивана Бутурлина, Никиту Бороздина, архимарита Чюдовского и иных многих казниша» [270].

Пискаревский летописец неточно определяет время казней в Москве и воцарения Симеона, т. к. оба эти известия записаны под заголовком «того же году», а выше помечена дата 7081 г. В действительности описанные казни имели место во время реставрации опричных порядков в 7083 (1575) году. Списки казненных в летописце и синодике в основном совпадают. Летописец уточняет, что казненный протопоп служил в Архангельском соборе. Новгородский владыка Леонид был центральной фигурой крупнейшего судебного процесса середины 70-х гг. Вопреки летописи, он умер в опале в тюрьме за месяц до описанных казней [271]. Чудовский архимандрит был учеником и преемником Леонида и подвергся опале, вероятно, вместе с ним.

Среди всех летописных источников Пискаревский летописец дает наиболее полные и в целом достоверные сведения о казнях второго новгородского процесса.

Составители Пискаревского летописца использовали разнообразные источники. Так, они сделали подробные выписки из московской официальной летописи 1533—1564 гг. [272]. Доступ к официальным летописям периода опричнины был ограничен при Грозном и его преемниках [273]. Поэтому авторы Пискаревского летописца не могли ими пользоваться. Но они имели возможность справляться с краткими Разрядными книгами, сообщавшими сведения о походах, строительстве крепостей и т. д.

По мнению О. А. Яковлевой и М. Н. Тихомирова, Пискаревский летописец был составлен в кругах, близких к роду князей Шуйских [274]. Это обстоятельство придает источнику особую ценность. Летописец оказывается одним из немногих памятников периода опричнины, передающих традицию земского происхождения. Авторы его крайне враждебны по отношению к опричнине, которая, по их словам, была введена «по злых людей совету» и явилась наказанием «за грехи наши» [275].

М. Н. Тихомиров отметил близость Пискаревского летописца и известий иностранных мемуаристов. «Пискаревский летописец, — писал он,— имеет важное значение для понимания, откуда иностранцы брали свои сведения об Иване Грозном. Это рассказы оппозиционных бояр, охотно сообщавших московские сплетни и слухи о придворной жизни» [276].

Главнейшие сочинения иностранцев (Шлихтинг, Штаден, Таубе и Крузе) появились за рубежом в 70-х гг. XVI в. Пискаревский летописец был составлен в Москве спустя много десятилетий. Названные иностранные авторы черпали сведения в опричнине, где они служили. Московский летописец передавал традицию, сложившуюся, скорее всего, в земщине. Совпадения этих источников, на наш взгляд, служат аргументом в пользу их достоверности.

В конце XV — первой четверти XVI в. процесс объединения русских земель в рамках единого централизованного государства завершился: в состав великого княжества Московского вошли Ярославское, Ростовское, Тверское княжества, Новгородская феодальная республика, а несколько позже Псковская феодальная республика (1510 г.) и Рязанское княжество (1521 г.). Но порядки и традиции феодальной раздробленности, господствовавшие на протяжении трех-четырех столетий, не исчезли бесследно и оказывали глубокое воздействие на политическую историю Руси XVI века. Живым носителем традиций феодальной раздробленности была могущественная боярская аристократия. Правящее московское боярство не представляло собой единой и однородной массы. В его сложной иерархии запечатлелась вся история объединения русских земель. Три высших ступени московской иерархии занимали последовательно удельные князья, титулованная княжеская знать и нетитулованное старомосковское боярство.

Старомосковские бояре (Челяднины, Захарьины, Морозовы, Плещеевы, Бутурлины и т. д.) владели обширными землями на территории собственно Московского княжества в Московском, Коломенском, Костромском и Переяславском уездах, издавна служили московским великим князьям и составляли наиболее прочную политическую опору поднимающейся монархии. Некогда старомосковская знать безраздельно господствовала в думе и при дворе московских государей. Затем она уступила первенство более знатным княжеским фамилиям, но и тогда продолжала прочно удерживать в своих руках важнейшие отрасли приказного аппарата управления государством, включая Конюшенный приказ и Казну, а также Большой дворец и областные дворцы.

По мере присоединения к Москве независимых княжеств Северо-Восточной Руси на службу к московским князьям перешла многочисленная титулованная знать, члены местных княжеских династий. Они не могли забыть своего былого величия и были полны зависти к правящей московской династии. В их среде постоянно жило недовольство самодержавными поползновениями московских государей и были сильны традиции феодальной раздробленности. К середине XVI в. высшая титулованная знать занимала прочные позиции в Боярской думе и армии. В виде привилегии некоторые княжеские фамилии проходили службу при дворе по особым княжеским спискам (см. ниже таблицу) [277].

Совершенно особенное положение в среде высшей титулованной знати занимали многочисленные и влиятельные князья Ростово-Суздальские, Ярославские и Стародубские, происходившие от единого корня и сидевшие крупными гнездами на территории некогда принадлежавших им княжеств. К середине XVI в. землевладение младших потомков удельных княжеских династий Владимиро-Суздальской земли подверглось значительному дроблению. Наиболее крупные земельные богатства сохранили в своих руках старшие Суздальские князья.

Таблица 1 [278].

Они происходили от старших отраслей владимирской великокняжеской династии и не уступали в знатности московским великим князьям [279]. Годы «боярского правления» (конец 30 — начало 40-х гг. XVI в.) наглядно показали, что для неокрепшей феодальной монархии политические претензии суздальской знати представляли наибольшую опасность.

Княжеская и старомосковская нетитулованная знать, постоянно боровшаяся за политическое преобладание, составляла наиболее многочисленные и влиятельные прослойки правящего боярства. Третьим его компонентом была удельная аристократия.