Эльвира Ватала - Великие рогоносцы

В какой-то мере Екатерина Медичи была права: не до нравственности тут, когда династия рушится. Первый сын Франциск I, муж Марии Стюарт бездетным помер, второй Карл IX бездетный, и вот третий любимый сынок Генрих III делает все, чтобы его секс не давал потомства. Это как называется? Но богобойная Луиза, благородная Луиза, «покорная рогоносица», в чьи волосы Генрих III искусно вплетает драгоценные камушки, а корсет затягивает искуснее любой камеристки — такой грех, как прелюбодеяние, на свою душу не возьмет. Ну и мучится, как дура какая, езжа на богомолья и на воды, а кругом царствуют завитые, напудренные, с кручеными задами забияки-миньоны, Луиза их жизни не лишает, она их терпит. Лишает их жизни родная сестра Генриха III королева Марго, которой миньоны оскомину набили. Луиза истово молится. Она участила свои выезды на богомолья и на воды. Она молит бога хотя бы об одном ребеночке. Бог не дает ни одного.

После убийства своего обожаемого мужа, она, как и Елизавета, останется верной его памяти. Красивая Луиза всю оставшуюся жизнь простоит на коленях, моля Господа Бога об одном: чтобы отпустил грехи ее супруга. «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях», — такой афоризм немецкого писателя не подходит нашим королевам. Они и жили и умирали на коленях.

Молится, молится, молится, но не в своей холодной молельне, а в своем алькове возле кровати, на которой храпит ее супруг Людовик XV и полька Мария Лещинская. Захудалая принцесса из польского королевства. Она на целых семь лет старше своего мужа. Она дородна, некрасива, и с неумеренным пищевым аппаратом. И вот в возрасте чуть больше пятнадцати лет французский король Людовик XV имел неосторожность жениться на двадцатидвухлетней мещаночке, дочери бывшего короля, а нынешнего воеводы Станислава Лещинского. То есть король своего голоса не имел. Филипп Орлеанский, регент Людовика, распорядился, министры пожелали, король не противился. Она что-то там мажет акварелью, что-то там вышивает по пяльцам, какой-то там стишок на испанском знает и… Провинциальная недалекая мещаночка вдруг по мановению волшебной палочки стала французской королевой. В один прекрасный день, когда юный Людовик XV даже и не думал о женском поле, а женщин еще даже и «не пробовал», к нему пришли и сказали: «Ваше величество, вам надо жениться. Невеста уже есть, правда, не ахти как хороша — не красавица: прямо говорим, но она воспитана в строгих католических правилах и будет вам рожать много детей». Не ошиблись министры. Детей нарожает Мария Лещинская королю чуть меньше дюжины, да все дефективные — девки. Только один сын и растет. Король поморщился малость, но законопослушно согласился жениться. И настолько у него запечатлелись постные физиономии министров, расписывающих сомнительные прелести невесты, что он намеревался узреть уродину, а узрел вполне аппетитную девушку, несколько, правда, в летах и дородную, но от радости все эти мелкие сомнения на задний план ушли, а король долгое время был искренне убежден, что его Мария Лещинская — настоящая красавица. А когда придворные хвалили красоту какой-нибудь дамы, он наивно спрашивал: «Неужели она так же красива, как моя жена?» Поволока розовых очков упадет примерно через пятнадцать лет, когда Людовик XV поймет, какую это скучную гусыню ему подсунули на роль жены. «У Марии Лещинской в алькове только мухи веселые», — смеялись придворные и были правы.

Взяв на себя непосильную задачу — роль французской королевы, эта мещаночка никак не в состоянии с ней справиться. Все мешает: отсутствие знаний французского этикета, на который сильно двор упирал, немодная одежда этой королевы, вечно щеголяющей в допотопных чепцах, превращающих ее в старуху, и темных закрытых платьях. Ни одного умного слова Мария Лещинская сказать не умеет, остроумием не блещет. Боже, какой скукой, какой мещанской обыденностью веет от этой королевы, которой порой бы герань на окошке выращивать да песенки канарейки в клетке слушать. А потом пошли разные смерти. Умер единственный ее сын, его жена, внук, один, второй. Мор облетает французское королевство. Умирает ее отец Станислав Лещинский, которого она решила женить в восьмидесятипятилетнем возрасте на двадцатитрехлетней девушке. Смерть помешала сей марьяж осуществить. Мария уже отвыкла улыбаться. Она молится, молится и плачет. Вскоре умирает сама. Зачем жила? Даже чтобы не переодеваться. Ибо всегда на ней были черные допотопные чепцы и темные платья. Только для того чтобы без радости рожать детей и молиться, перенеся все положенные унижения «покорной рогоносицы». Переносить десятки мелких и больших фавориток мужа и не роптать — стало ее уделом. Зачем была королевой? Не знаем.

«Умной рогоносицей» стала знаменитая, оригинальная, неповторимая Сисси — жена австрийского императора, правящего свыше шестидесяти лет, Франца-Иосифа. Мы вам, дорогой читатель, в предыдущей книжке рассказывали, как романтично познакомился с ней австрийский император и как несчастлива была эта семья императорских кровей. Но сейчас мы расскажем не о Сисси-романтичке, а о Сисси, «мудрой рогоносице». Когда тебе плохо жить на свете, когда мучит черная меланхолия и мысли о самоубийстве нахально лезут в голову, когда не помогают долгие конные одинокие прогулки, что надо сделать, чтобы убежать из плена двора и его невыносимого этикета? Надо подыскать мужу хорошую любовницу.

Однако не сразу Сисси пришла к такому решению. Сначала она, эта гордая женщина, бунтовала и протестовала. Против всего, а прежде всего против двух вещей: придворного этикета и деспотизма своей свекрови — Софьи Баварской. Софья, всю жизнь, с самого рождения сына Франца-Иосифа подготавливала его к роли австрийского императора, приготовилась конечно, полюбить свою невестку, если бы, если бы та не была так строптивой. Она позволила своему сыну сделать невозможное: жениться по любви, могла бы теперь требовать от Сисси несколько больше покорности и кротости. Но та, ненавидя никакое ярмо, которое готовы были надеть на ее шею, протестовала яростно и вызывала не только неприязнь, но даже раздражение и ненависть своей свекрови. Как только эта «малая золушка» вошла женой в венский двор, ее постарались ослепить великолепием дворцового церемониала, на который другая, менее строптивая невестка смотрела бы, рот раскрыв. А Сисси? Все дамы едят обед в перчатках до локтей. Сисси без. И когда одна из придворных дам придвинула ей перчатки, шепча, что так требует этикет, Сисси ответила громко: «Я уничтожаю этот этикет. С сегодняшнего дня дамы могут есть без перчаток». Согласно дворцовому этикету императрице не полагалось носить два раза одну и ту же обувь. Тридцать пар туфель по меньшей мере должны были носиться в течение месяца. А Сисси? Она заявила, что любит расхоженную обувь и отказалась каждый день менять туфельки.