Сергей Баленко - Афганистан. Честь имею!

«Из всех дисциплин я признаю одну — основанную на осознании необходимости порядка, ответственности перед людьми. Вот тебе пример: грузчики с острова Шикотан. Народ, прямо скажем, не больно политически грамотный, зато на работу все приходят вовремя, трудятся все одинаково усердно, без перекуров, только на еду. При этом ни разу не было случая, чтобы один валялся или курил, а все работали. Почему так? Да потому, что если ты не унес свой ящик, то его понесет другой, а это нечестно. Так что для дисциплины нужно не так много — дело. И обязательно общее. Вот тебе и коммунистическое отношение к труду».

«Дядя Толя, вы же разведчиком были? Я тоже разведчик, только радист и зеленый еще. Первый раз полезли в гору, еле доползли. Что с того, что никто столько не нес? Мне ведь 20, а не 18, как некоторым! И за плечами столько тренировок… А вот — схватил тепловой удар, когда другие не схватили…»

«Университет я бросил. Все. Причин тому куча, а в общем — не так много.

1. Надоело ломать зубы на том, что никому никогда не понадобится.

2. Почувствовал, что могу и хочу жить серьезнее и самостоятельно пинать судьбу так, как мне надо.

3. Понял, что надо жить серьезнее и сильнее — так, как живут люди последние свои дни.

Это трудно. Не могу еще рассказать всего, чтобы ты понял, потому что сам еще не до конца… Хотя на занятия уже не хожу вообще: „добиваю“ курсовую на печатной машинке — пообещал. „Шеф“ надеялась».

«Это прекрасная страна: пальмы, цветы, красивое небо с большими звездами и закатами… Вокруг сады: апельсины, мандарины и тому подобное — субтропики. Удивляюсь здешнему народу — сколько труда с землей! Сколько камней! Хватает же терпения…» И тут же успокаивает маму: «Я мам, в связистах. Нести, если что, много, но воевать — другим. Я сижу на камнях и поддерживаю связь.

Но и это еще не скоро — пока не научусь чему нужно. Так что, дорогая моя мама, у твоего сына все в порядке, и занимается он делом». 30 апреля 1986 года. Через месяц он получит смертельное ранение.

«Здравствуй, мамочка! Со мной вышла небольшая история. Чтобы не морочить мозги, скажу прямо — получил в бою душманскую пулю. Вопреки моим протестам встаю редко и по какой‑нибудь хитрой причине (буду проситься, чтобы утром водили к умывальнику). От этих лежаний в голове путаются всякие конкретности. Самое большое через месяц отправят в Ташкент. Приезжай и ты. Хочу увидеть Ташкент, его фонтаны, базары, бассейны. Я сейчас мечтаю выпить какого‑нибудь сока, голубицы, скажем. Потом с разбегу плюхнуться в воду (непременно чтобы кто‑то смеялся). И отфыркиваться под мощными волнами и струями. Потом на очереди мороженое с шоколадом.

Всех вас очень люблю. Пусть конверт подпишет другой человек — самая лучшая здесь медсестра Таня. Вообще все твердо идет на поправку. Два дня назад и написать бы не смог. Всем привет, дорогие мои!»

Да, сложную, недюжинную натуру сразила душманская пуля.

Можно только предполагать, какое Дело искал Виталий.

Признание в последнем письме, что он занимается «делом», — тоже не случайно: он почувствовал «самое мужское дело». Дело борьбы за жизнь.

И потом были последние героические дни его борьбы за свою жизнь, пока наконец не выдохнул: «Все, устал я, мужики». Это называется: «До последней капли…»

Мама Игоря Сорокина Валентина Васильевна вложила в свое дитя всю нерастраченную любовь и доброту. Тяжело было, но подняла на крыло своего Игорька. Вырос он добрым, отзывчивым и ласковым человеком. А он просто боготворил маму и всячески старался ей помочь. Успешно закончив СПТУ, работал слесарем‑электромонтажником в цехе № 325 механического завода. Активно участвовал в общественной жизни цеха. Друзья вспоминают его участие в смотре художественной самодеятельности, посвященном 40‑летию Победы. Своей энергией он заражал других. А на сцене вместе с хором пел о смуглянке‑молдаванке, о том, как «вдоль берега крутого шел солдат…»

Игорь увлекался историко‑патриотической литературой. Целенаправленно готовил себя к армии. Занимался в Куйбышевском ДОСААФ в парашютной секции. Совершил 65 прыжков с парашютом. После 65‑го прыжка инструктор похвалил его: «Молодец, Сорокин, быть тебе хорошим десантником». И действительно как в воду глядел — бывший слесарь механического завода надел военную форму десантника. Мечта сбылась, но не совсем. Он мечтал быть офицером, готовился, ездил сдавать экзамены в военное училище. Завалил, но духом не пал.

Игорь Сорокин все старался спланировать заранее, все разложить по полочкам. О планах нам поведала Ирина, которая «была невестой Игоря… а стала незамужней вдовой». Он мечтал вернуться в 1987 году, а в 1988‑м, в «августе, сентябре, октябре», сыграть свадьбу. Очень любил детей. И всегда мечтал, чтобы у них с Ириной было много детей. Мечтал отдать им все, чего сам не видел от своего отца.

О его нежности, любви к людям, к маме и особенно, вернее, в первую очередь, к Ирине говорят его письма. Мы решили их не цитировать. Слишком они личные. Не будем вторгаться в эту большую, трагически завершившуюся любовь.

«…Игорька я никогда забыть не смогу. Он был моей первой и большой любовью, которая сохранилась до настоящего времени. Это все хранится в отдельном уголке моего сердца и не доступно никому. Если бы он не погиб, я бы была самой счастливой женой и матерью. Но судьба распорядилась иначе», — так написала Ирина.

Наверное, единственный раз с момента их знакомства Игорь попросил помощи у Ирины. Впервые не смог самостоятельно принять решение. Это было в декабре 1985 года. Был выбор: или остаться в Чирчике электриком и спокойно прослужить два года, или отучиться шесть месяцев и в апреле попасть в ДРА.

«Не знаю, что делать, ведь в ДРА не курорт, могут и убить. Но Игорь, он же товарищ, оставить одного как‑то не по‑товарищески…»

Что может пожелать, посоветовать любимая? Это было ясно еще до получения ответа.

«…Я не боюсь, но я просто хочу прийти домой живым и здоровым, а там все может быть, там война. А может, попробовать себя и махнуть вместе с Игорем в ДРА. Эти дни хожу сам не свой… и домой хочу прийти живым, и Игоря бросать неохота. Сижу как в Бермудском треугольнике. Сижу и не знаю, что делать, ведь мне 18–19 лет, но я совсем как пацан, не знаю что делать и как быть. Я боюсь смерти, но друга в беде не оставлю. Не знаю, как быть, ведь со мной такого не было ни разу, все в первый раз».