Николай Нозиков - Русские кругосветные мореплаватели

Дом посланника и его свиты состоял из девяти комнат, отделявшихся друг от друга бумажными перегородками и ширмами. На дворе помещались четыре магазина, два — за воротами. Местность с трех сторон окружал залив; четвертую обнесли тыном из бамбука. вышиной B3I. Ворота, выходившие прямо в воду, запирались с обеих сторон замками. Самый залив против дома огородили тыном в два ряда на расстоянии 106 м, чтобы близко не подходили суда. На концах помещались две караулки с солдатами. Наружный ключ от ворот был у морского чиновника, внутренний — у сухопутного офицера. Другие ворота выходили в переулок, который вел к городу. Здесь находились две караульни: одна полицейская, другая военная. Кроме того, на горе были расставлены караульные дома с пикетами, так что сверху можно было видеть все происходящее внизу.

Остров Десима, на котором жили голландцы, отделялся от посольского помещения заливом. В начале декабря отделка посольского дома была окончена, и 17 декабря Резанов с большой торжественностью переехал на берег. В этот день с раннего утра Нагасакская бухта приняла праздничный вид; весь залив был наполнен множеством судов и лодок, украшенных флагами, на берегу расставлены войска.

Около полудня показалось огромное, богато украшенное японское судно — собственная двухпалубная джонка феодального князя Хизенского. Стены и перегородки кают были покрыты лучшим японским лаком, трапы из красного дерева отполированы как зеркало, палубы устланы дорогими коврами. Не только двери и окна, но и борты и палубы украшали дорогие ткани. Нижнюю палубу обили лиловыми шелковыми обоями с белыми вышитыми гербами; верхнюю часть судна украсили разноцветными материалами с вытканными золотом и шелком цветами и гербами. Для посла со свитой и для важнейших японских сановников устроили в кормовой части павильон из дорогой ткани с особенно красиво вышитыми цветами, птицами и гербами. Войдя в джонку, Резанов приказал поставить у входа в павильон двух гренадер и поднять флаг чрезвычайного посла с двуглавым орлом посредине.

На берегу посол был встречен баниосами. Они от имени губернатора приветствовали его со вступлением на японскую землю и выразили пожелание скорого выздоровления. Но едва Резанов вошел в отведенное ему помещение, как ворота заперли на замок и никого не выпускали. Посланника окружили вниманием и почетом, но в сущности это был почетный плен. Японцы старались замаскировать его вежливостью и ссылкой на древние традиции.

В это время из Иеддо прибыл новый губернатор. Но ввиду приезда русского посольства старый все-таки не выехал в столицу. В Нагасаки оказались одновременно два губернатора.

Моряки наши тем временем жили на корабле, который 23 декабря перевели еще ближе к городу. Это была уже пятая стоянка со времени прихода в Нагасаки. В пути вследствие тайфуна «Надежда» потерпела, значительные аварии, пришлось поэтому заняться починкой судна. Все необходимые для ремонта материалы японцы доставили Крузенштерну, отказавшись попрежнему от всякой платы.

За все время стоянки наши моряки не только не могли сойти на берег, но не имели даже права ходить на шлюпках около корабля. На берег, где жил посланник, разрешалось съезжать только астрономам для производства наблюдений. Японцы все время неусыпно следили за моряками и посольством. Как только гребное судно отделялось от «Надежды», чтобы плыть к обсерватории, целый японский флот из десяти-пятнадцати судов снимался с якорей и провожал русскую шлюпку до берега и обратно. Русские моряки очень желали познакомиться с голландцами, находившимися в таком же заключении на своих судах, но это не было им позволено. Мало того — запрещено было даже послать письма на родину с уходившим в Батавию голландским судном. Только посланнику разрешили написать краткое донесение Александру I о благополучном плавании, причем губернатор потребовал, чтобы предварительно это донесение было прислано ему для снятия копии.

Вскоре на «Надежду» прибыли японские чиновники за подарками своему императору и его двору. Для того чтобы снести большие зеркала, скрепили два парома и, сделав настилку из досок, покрыли ее рогожами, цыновками и красным сукном.

Крузенштерн был крайне удивлен, узнав, что зеркала понесут в Иеддо на руках. Для этого требовалось по крайней мере человек шестьдесят на одно зеркало, и то они должны были беспрестанно сменяться. Ему пояснили, что для японского императора нет ничего невозможного. В подтверждение этого рассказали, что два года тому назад китайский император подарил японскому живого слона. Его тоже перенесли на руках из Нагасаки в Иеддо.

Посланнику и лицам его свиты пришлось прожить в почетном заточении четыре месяца, до самого отъезда из Японии. Только изредка Резанов мог видеться с нашими моряками и директором голландской фактории Деффом. Подозрительные японцы ни на минуту не оставляли Деффа с глазу на глаз с посланником. Резанов, однако, не терял даром времени и старался провести его с возможной пользой. Он усердно продолжал свои занятия японским языком, начатые еще во время путешествия с одним из находившихся на «Надежде» японцем, и настолько успел в этом, что составил даже «Краткое русско-японское руководство» и словарь, содержавший более пяти тысяч слов [26] Словарь этот был издан впоследствии Академией наук. .

30 марта прибыл, наконец, так долго ожидаемый чиновник из Иеддо, которого японцы называли «великим сановником Ито». Первая аудиенция была назначена 4 апреля, В этот день Резанова со всей посольской свитой перевезли на японском судне в город. На берегу его встретили уполномоченные губернатора с почетным караулом. Вдоль улиц были выстроены войска. Народа, однако, не было видно — на улицу никого не выпускали. При выходе на берег для посла приготовили богатый паланкин; его несли восемь носильщиков.

В паланкине поместился Резанов с императорской грамотой. Секретари посольства и прочая свита шли пешком.

Резанов поставил условием приветствовать уполномоченного императора по-европейски. На это согласились с трудом.

Во дворце, назначенном для переговоров, посольство было, встречено множеством переводчиков. В приемной посланнику и его свите предложили чай и трубки с табаком. Затем губернаторский чиновник со старшим переводчиком просили Резанова перейти в комнату совещаний. Посольская свита была оставлена в приемной, а Резанов в сопровождении одного секретаря посольства, несшего царскую грамоту, последовал за провожатыми.

Посол прошел целую анфиладу комнат, в которых рядами сидели чиновники, и добрался, наконец, до аудиенц-залы. Прежде чем войти туда, он взял из рук сопровождавшего его секретаря грамоту и затем вошел один. Здесь сидел уже прибывший из Иеддо императорский уполномоченный Ито с обоими губернаторами по сторонам. После взаимных поклонов и приветствий Резанов сел на приготовленное ему место. Великий сановник Ито начал говорить. По мере того как он медленно произносил отдельные слова, переводчики, почтительно сидевшие на полу с наклоненными головами, с все возрастающим удивлением и беспокойством стали поглядывать на Резанова и, когда Ито кончил речь, ё видимым смущением перевели его слова.