Константин Анисимов - В поисках Олеговой Руси

Ибн-Русте связывает обряд с русами «Острова», описание которого в точности повторяет описание острова Рюген. Нашли на Рюгене и подобные захоронения. Однако не все так просто, и в тексте ибн-Русте имеются противоречия, которые не позволяют безоговорочно принять рюгенскую локализацию. Особенно рьяные аланисты, как, впрочем, и сторонники того, что ибн-Русте описывал киевскую Русь, и норманисты, напирают на то, что термин «джазира», используемый арабскими географами, далеко не всегда означает «остров». Другие его значения: «полуостров», «междуречье» (в частности междуречье Тигра и Евфрата, именно так именуется Северный Ирак). Эти возражения устраняются контекстом самого сообщения в тексте ибн– Русте и других авторов школы Джайхани. Гораздо важнее указание аланистов и норманистов на то, что ибн-Русте упоминает многочисленные города русов и то, что русы «живут на просторе», что мало согласуется с размещением каганата на острове в три дня шириной. В то же время отождествлению русов с салтовцами противоречат военные традиции двух народов и порядок описания народов арабами. О явно нескандинавской природе русов написано уже столь много, что возвращаться к этой теме здесь просто не имеет смысла, тем более что существование Дунайской Руси само по себе аннулирует норманскую теорию.

Помимо этих загадок в описании ибн-Русте есть и другие удивительные моменты: русы у него совершенно не обозначены как соседи других народов, в отличие от всех прочих, при описании которых арабский географ скрупулезно описывал расстояния между, например, печенегами и славянами (10 дней пути). Русь у него словно повисла в воздухе. В тоже время источник ибн-Русте подробно описывает размеры (три дня пути) и природу (сырость и болотистость) «острова русов», сообщает, что русы живут данью со славян и постоянно совершают нападения на них!

Этот момент крайне важен. Описание набегов на славян мало соответствует реалиям балтийского Острова русов IX века: в это время русы-руяне совместно с вендами – ободритами отражали натиск франков! Зато прекрасно вписывается в ситуацию, сложившуюся с приходом русов в Восточную Европу! Довольно сложно представить, что балтийские славяне берут в плен славян, везут их за тридевять земель по труднопроходимым водным путям Восточной Европы, населенной родственными пленниками славянами, чтобы продать тех, кто выжил и не убежал, на волжских рынках Болгарии и Хазарии… Более естественно предположить, что описываемые действия происходили где-то в непосредственной близости от торговых партнеров русов – на Днепре, Поволжье или Черном море. На Волге, вопреки фантазиям норманистов и сторонников размещения в Ростове и Ярославле баз балтийских русов (да и вообще любых русов!), никаких русов до вхождения этих земель в состав Киевской Руси не обнаруживается, да и тогда Ростовское Залесье и Новгородская земля четко противопоставляются Русской земле в Поднепровье вплоть до XV века, когда Московское государство официально принимает название «Россия», взятое из греческих источников.

Общее впечатление от прочтения текста ибн-Русте складывается следующее: араб описывал народ, помнивший о своем недавнем переселении с далекого болотистого острова размерами в три дня пути, но новой собственной территории они еще не обрели и жили в многочисленных городах-крепостях, разбросанных в землях славян на Дунае и Днепре. В это время русы не утвердились еще на какой-то территории с твердо очерченными границами, чем, видимо, и вызвана была война, о которой вскользь упоминает ибн-Русте: «Они храбры и мужественны, и если нападают на другой народ, то не отстают, пока не уничтожат его полностью. Побежденных истребляют или обращают в рабство. Они высокого роста, статные и смелые при нападениях. Но на коне смелости не проявляют и все свои набеги, походы совершают на кораблях». Воевали русы, очевидно, с теми же славянами, которых продавали в рабство хазарам, а также с Византией (набеги на Крым и Пафлагонию в начале IX века). Таким образом, кажущееся противоречие между ибн-Русте и Бертинскими анналами устраняется: арабский географ описывал ситуацию, когда русы еще не утвердились окончательно на какой-то четко очерченной территории и воевали с соседями за право обладания ею. Частью этого конфликта «со всеми окрестными народами» была, вероятно, и война с Болгарией Дунайской, которая реконструируется на основе сообщения Бертинских анналов.

Крайне важно, что о какой-то русско-болгарской войне помнит также Никоновская летопись. Под 872 годом (858 год по моей реконструкции – за два года до осады Царьграда) летопись сообщает: «Убиен от болгар Оскольдов сын». Как мы помним, о конфликте русов Славийи и болгарами сообщают и арабские источники т. н. школы аль-Балхи, или классической школы. Однако все это относится к более поздним временам. В то же время ничто не мешает нам сделать выводы о том, что русско-болгарский конфликт имел очень затяжной характер, что подтверждается как словами восточных источников о Славийи, так и свидетельствами источников Х века о конфликте с русами Симеона Болгарского (письмо патриарха Николая Мистика Симеону от 924 г.), о враждебном отношении болгар к Игорю Старому, которые предупредили Константинополь о приближении русского флота (в наказание Игорь повелел печенегам напасть на Болгарию). О застарелой вражде свидетельствует и та легкость, с которой Святослав Храбрый согласился напасть на Болгарию в 968-м. О военных действиях на Дунае Владимира Крестителя сохранились смутные указания иностранных и поздних русских источников и, наконец, сообщение о русско-болгарской войне в ПВЛ, но там этот поход Владимира отнесен к волжским болгарам.

В ряде поздних по времени источников есть интереснейшие известия о русско-болгарских отношениях начала IX века. Речь идет о труде Якова Рейтенфельса «Сказания светлейшему герцогу Тосканскому Козьме Третьему о Московии» (1676–1680). Обычно ученные проходят мимо этого ценнейшего памятника ввиду легендарности и книжности ряда его известий, но в то же время отдельные сведения невозможно объяснить иначе как тем, что в распоряжении Рейтенфельса находились не дошедшие до нас источники. К числу таких сведений относится ряд фактов участия русов в войне болгарского князя Крума с Византией в 810–812 гг.: «В 810 году император греческий Михаил Куропалат вел с переменным успехом войну с болгарами, поддерживаемыми русскими. Те же русские помогали Крунну, царю болгарскому, при взятии им богатейшего города Мезембрии, когда он нанес императору страшное поражение ». С этим сообщением прекрасно согласуются также известия византийской житийной литературы, сообщающие о нападения русов на черноморское побережье задолго до 860 г. Так, «Житие св. Георгия Амастридского», написанное ок. 820–842 гг., рассказывает о разграблении крупнейшего центра на южном побережье Черного моря Амастриды (в связи с упоминанием русов в источнике, которым пользовался Рейтенфельс, уместно отнести это нападение к войне 810–812 гг.), а «Житие св. Стефана Сурожского» – о нападении русского князя Бравлина на крымское побережье приблизительно около 790–800 гг.