Василий Васильев - И дух наш молод

Ночь пятая - штурм

"Выкурим "временных". "Кавалерия" в Зимнем. Замечательный документ (Выстрел "Авроры"). Рассказ Тимохина. На приступ. "Именем Военно-революционного комитета..." Что происходило в Смольном.

Как только окончилось заседание Петроградского Совета, я получил приказ: немедленно вести отряд к Главной арке перед Зимним.

Это задание красногвардейцы встретили с большой радостью:

- Наконец-то и нам дали боевое задание! Выкурим "временных" из осиного гнезда. Хватит, засиделись!

К 18 часам 25 октября отряд занял позиции у Главных ворот. Вскоре из Петропавловской крепости, где располагался новый командный пункт - штаб ВРК, прибыл Еремеев (дядя Костя) и уточнил боевую задачу для моего и Путиловского отрядов.

На этом участке - за зданием штаба, у Главных ворот, на Морской, на прилегающих к ней улицах и в районе Полицейского моста Военно-революционный комитет сосредоточил мощный кулак из частей Красной гвардии, Кексгольмского полка, нескольких рот Измайловского полка; чуть правее - Павловский полк и отряд флотского экипажа. Здесь же находились три броневика автобронедивизиона, зенитная артиллерия и полубатарея полевой артиллерии. Подошли и новые пушки Путиловского завода, установленные прямо на автомашинах.

Зимний оказался полностью блокирован. Силы революции заняли исходные позиции, готовые по первому сигналу броситься на штурм. Кольцо окружения замкнул крейсер "Аврора", еще раньше ставший на Неве за Николаевским мостом (ныне мост лейтенанта Шмидта).

Завязалась сильная ружейно-пулеметная перестрелка. В самый разгар ее подъехала машина. В ней - члены ВРК Н. И. Подвойский и К. С. Еремеев. Красноармейцы моего отряда задержали их. Я подбежал к автомобилю. Николай Ильич устало улыбнулся:

- Что это у тебя, Гренадер, за порядки? Нам доложили о сдаче Зимнего, едем проверять, а твои красногвардейцы нас не пускают.

Я доложил, что взят только штаб округа, а Фролов и Галанин отправились в Петропавловскую крепость с докладом.

- Что ж, штаб округа - тоже дело. Тоже хорошо. - С этими словами Еремеев вышел из машины. Николай Ильич сразу же уехал в крепость, на свой командный пункт, а Еремеев, побыв несколько минут со мной и Сурковым, ушел в штаб округа.

20 часов. На переговоры с юнкерами, не желающими дальше сражаться на стороне Временного правительства, ушел член полевого штаба ВРК Г. И. Чудновский{153}. Юнкера гарантировали Чудновскому неприкосновенность. Тем не менее Чудновский по распоряжению Пальчинского был арестован, но вскоре его освободили.

Вслед за Г. И. Чудновским с баррикад Зимнего ушла большая часть юнкеров Ораниенбаумской школы, сбежали многие юнкера Михайловского артиллерийского училища, прихватив с собой четыре орудия из шести, находившихся на территории дворца.

Во дворце осталось еще достаточно сил, два орудия, 14 пулеметов. У Главных ворот дворца - прямо напротив нас - стоял броневик. Высились баррикады из трехметровых бревен и мешков с песком. Нам хорошо были видны стволы пулеметов и орудий. Под их прицелом находились Дворцовая площадь и выходящие из нее улицы.

...Красногвардейцы все смелее подбирались к Зимнему. Человек пятьдесят выборжцев вместе с матросами второго экипажа первыми пробрались во дворец по эрмитажному ходу. Необычность обстановки, огромные малахитовые вазы, бархат и золото поразили красногвардейцев. На какой-то миг они остановились. А потом стали осторожно подниматься вверх по лестнице. Кто-то из красногвардейцев открыл дверь зала. В огромном зеркале отразилась занимающая всю стену картина, изображающая конный парад.

- Кавалерия! - крикнул один из красногвардейцев и - шарах в сторону. Юнкера воспользовались замешательством и разоружили часть ворвавшихся. Остальные бросились вниз. Дворцовая прислуга и солдаты расположенного в подвале лазарета тут же помогли нашим выбраться из лабиринта дворца.

Командир красногвардейской сотни обуховец Красноперов всю эту историю рассказывал в лицах - под гомерический хохот бойцов. Смеялся и я - до колик, до слез. Впрочем, красногвардеец, испугавшийся "кавалерии", под Пулковскими высотами не струсил перед настоящей конной атакой. Он сам потом охотно изображал перед бойцами "сцену с кавалерией". Кто стал бы упрекать в трусости бесстрашного пулеметчика 2-го Петроградского отряда? В составе полка, которым я командовал, герой освобождал Симбирск и был похоронен в братской могиле на высоком берегу Волги.

Все сроки ультиматума прошли. Наступило время решительных действий. Ленин послал записку Н. И. Подвойскому с требованием ускорить взятие дворца.

21 час. По всем боевым участкам передается команда ВРК: "Прекратить огонь! Подготовиться к штурму Зимнего!"

Тишина. Темень. Моросит мелкий осенний дождь. Томительно тянутся минуты. Красногвардейцы моего отряда, прижавшись друг к другу, лежат на мокрой мостовой Дворцовой площади - у Главных ворот. Мне хорошо слышен взволнованный приглушенный басок нашего пулеметчика Пети Шмакова.

- Да что они там тянут, не дают сигнал. Скорее бы!

- Ишь, какой шустрый, - посмеивается второй номер Вася Гусаков. Знать, еще не пришло время. А ты - "скорее"! Сознательности нет.

- Да я ничего, просто так сказал, - забасил Петя, - а ты уже ругаешься!

- А ну-ка, братушки, посторонись! Дайте местечко товарищу "максиму".

Голос незнакомый. Поворачиваю голову и в темноте различаю силуэты двух матросов с пулеметом. Молодцы. Теперь дело пойдет быстрее.

Ночь взрывается орудийным выстрелом. Это заговорила Петропавловка. И сразу же грохнуло, сверкнуло над головой: "Аврора"!

Сигнал-выстрел{154} с крейсера, громовые его раскаты привели все в движение. Вскоре из полевого орудия, поставленного под арку Главного штаба, был произведен выстрел снарядом, попавшим в карниз дворца.

Отряды пошли в атаку. На левом фланге и от Александровского парка удалось пробиться к трем входам во дворец. Бой завязался внутри левого крыла дворца. Попытка двух наших отрядов и рот Кексгольмского, Павловского полков продвинуться через Дворцовую площадь не имела успеха.

На небольшом участке нас поливали огнем 14 пулеметов. Огонь был плотный, шквальный. На Дворцовой площади все, как на ладони, - ни одного укрытия. Это и затрудняло наше продвижение к баррикадам.

О том, что происходило в эти часы во дворце, мне рассказал несколько лет спустя подпоручик Тимохин. Офицер 2-й Ораниенбаумской школы, он накануне был послан во дворец с командой юнкеров, а в гражданскую войну служил в полку, которым мне довелось командовать.

Получив ультиматум, члены Временного правительства решили перейти из Малахитового зала, в окнах которого зловеще отражались огни красногвардейских костров, во внутренние покои дворца. Отсюда костров не было видно и казалась глуше беспрерывная стрельба.