Лев Колодный - Хождение в Москву

Два суровых приговора Екатерины за инакомыслие дали основание советским историкам представлять императрицу чуть ли не тираном. Но что значат ее кары по сравнению с казнями большевиков, считавших себя наследниками Радищева?

…По пути в Сибирь из Петербурга век спустя провел в Москве несколько дней в кругу семьи ссыльный Владимир Ильич Ульянов. Взяв власть, вождь велел установить памятник Радищеву. Вместо монумента на бывшей улице Верхней Болвановке, носящей имя Радищева, затерялся крошечный бюст, годный для вестибюля. Он явно несоразмерен пространству, образовавшемуся на участке сломанного дома. Как мало у нас памятников предкам, прославившим Россию в век Петра и Екатерины. А какие то были люди!

Колоннады и парады.Так повелось, что с воцарением нового императора России менялся стиль архитектуры в столицах. На смену елизаветинскому барокко при Екатерине II пришел классицизм. При ней Москва впервые начала жить по Генеральному «прожектированному плану». Он гласил: «Красная площадь остается, как была». Но так не вышло. Появились напротив Кремля классические аркады. Одна с колоннадой образовала фасад Верхних торговых рядов. Другая аркада торговых рядов протянулась вдоль стены от Спасских до Никольских ворот. Сюда перебрались купцы из сломанных лавок, стоявших у Лобного места. Над теми рядами виднелся купол Сената. Тогда над ним не реял, как сейчас, флаг, а скакал Георгий Победоносец. Пушки с площади, целившие дулами на восток, перевезли в Кремль. (Они стоят с тех пор у Арсенала.) Одним словом, древняя Красная площадь приобрела вид новый, классический, напоминавший Санкт-Петербург. Аркады мирно сосуществовали с постройками Средних веков – храмами и бывшим Аптекарским приказом, исправно послужившим Московскому университету.

В «Описании императорского столичного города Москвы» – первом путеводителе 1782 года, написанном Василием Рубаном, литератором и секретарем князя Григория Потемкина, Красная площадь удостоилась нескольких сухих строк. Они гласили, что пространство «от Воскресенских, или Курятных, ворот по левую сторону, где Денежный двор, а по правую Университетская типография и книжная лавка, что в старину Аптекарский приказ, или Австерия (то есть ресторан. – Л. К. ) была; между Кремлем, соборною Казанския Богородицы церквою, и между рядами купеческими до Лобного места, что против Спасских ворот, называется Красная площадь».

Кто возвел аркады – забыто. Одни называют имя много строившего в Петербурге итальянца Джакомо Кваренги, другие – имя русского Матвея Казакова, обессмертившего свое имя в Москве. Бесспорно, Сенат, чей купол зеленеет поныне над площадью, построил поэт классицизма Казаков. Он же сдвинул Лобное место и придал ему белокаменный образ, всем нам известный.

Историки архитектуры на первое место ставят его современника Василия Баженова, которого считают гением. Он разработал замечательный проект Московского университета на Моховой. Но у гения оказался тяжелый характер. В результате долго судившийся с ним меценат Демидов добился, что проект Баженова положили под сукно. А новое здание университета на Моховой построил на демидовские деньги все тот же Матвей Федорович Казаков.

Когда студенты ушли с Красной площади, он же перестроил здание Аптекарского, ранее Земского, приказа для чиновников. Там помещались Шестигласная дума, правительство города, в составе городского головы и шести гласных, и Магистрат, позднее называвшийся Ратушей. Его избирали «из гостей и из гостиной сотни, и из гостиных детей, и из граждан первостатейных» для судебно-полицейских и финансово-хозяйственных дел. Приложил руку все тот же преуспевавший Матвей Казаков и к зданию Губернского правления, и к палатам Монетного двора на Красной площади. Там заседали: Управа благочиния, Дворянская опека, Гражданская, Казенная, судебные палаты. В этих стенах, в подвале, помещалась долговая тюрьма, получившая название «Яма», о которой пойдет речь дальше.

Как видим, картина Красной площади менялась не раз. Бревна Кремля заменил белый камень, потом кирпич. Лики готики уступили образам барокко, затем в моду вошел классицизм. Вот только под ногами столетиями трамбовалась земля, после дождей превращавшаяся в грязь. Лишь в конце ХVIII века в центре площади уложили деревянный настил. А в начале царствования Александра I площадь замостили булыжником. Она превратилась в плац-парад, где стало возможным проводить смотр войскам, парады русской армии.

В стиле готики над Никольской башней подняли шатер со стрельчатыми окнами. Его создал Карл Росси, еще один гениальный итальянец, завершивший дело, начатое его соплеменниками во времена Ивана III. Аристотель Фиораванти построил Кремль, а Пьетро Антонио Солярио – самую высокую и красивую Спасскую башню.

В классическом наряде, запечатленном на акварелях и гравюрах, Красная площадь просуществовала недолго. Началась Отечественная война 1812 года. Новости с мест сражений москвичи узнавали на ней. На ограде Казанского собора вывешивались «Дружеские послания главнокомандующего в Москве к ее жителям». В историю они вошли под названием «афиши». В псевдонародном духе сочинял их граф Ростопчин, призывавший москвичей «поднять Иверскую и идти драться». Содержание «дружеских посланий» Лев Толстой назвал «вздором» в «Войне и мире». Как сказано в романе, наши отступавшие солдаты «прошвыривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому-то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое».

Гвардия Наполеона по Красной площади не прошла. Торговые ряды запылали, подожженные купцами. До небес поднялись языки огня грандиозного пожара.

Эти строчки современника катастрофы опровергают упорные попытки сталинских историков доказать, что Москву сожгли французы. Много осталось описаний пожара 1812 года, не пощадившего Красную площадь. Наполеон, у которого тогда тлела одежда, волосы и брови были обожжены, на острове Святой Елены вспоминал: «О! Это было величественнейшее и самое устрашающее зрелище, когда-либо виденное человечеством». Лорд Байрон, обращаясь к Наполеону, в «Паломничестве Чайльд Гарольда» о причинах пожара высказался так:

Многие известные и забытые русские поэты оставили стихи о пожаре 1812 года. Казалось, наступил конец света и город никогда не возродится.