Гордей Щеглов - Год 1863. Забытые страницы

Говоря о состоянии Западных губерний, и в частности Белоруссии, накануне восстания, нужно отметить, что здесь практически вся гражданская власть находилась в руках поляков, относившихся с нескрываемой ненавистью и презрением к русскому правительству. Если в Царстве Польском, с преобладавшим польским населением, революционные идеи находили относительно широкое сочувствие, то в Белоруссии и Литве оппозицию русскому правительству в основном составляло польское или ополяченное дворянство — шляхта и католическое духовенство. Эти сословия, имевшие огромное влияние и значение во времена Речи Посполитой, пользовавшиеся привилегиями и обладавшие большими богатствами, теперь всеми силами стремились к их возвращению — к «отбудованию» старой вольной Польши. При этом надо отметить, что дворянство в крае имело исключительное влияние на материальную и культурную стороны общественной жизни. Почти 3/4 земельных угодий, то есть главного богатства края, принадлежали помещикам польского происхождения. О преобладании польской культуры нечего и говорить. В то время как русские школы только начинали появляться, здесь царила польская книга, польская газета, польская наука, разговорным языком был польский, на котором велась часто и официальная переписка. Вот что писал по этому поводу польский революционер С. И. Сераковский: «Что такое Западный край? Высший и средний класс в нем составляют поляки, или, точнее говоря, литовцы и русские, которые добровольно приняли польский язык, польские стремления — одним словом польскую цивилизацию. Все, что думает об общественных делах, все, что читает и пишет в Западном крае, — все это целиком польское» [13] Цит. по: Лазутко С. А. Революционная ситуация в Литве 1859–1862. — М., 1961.-С. 183. .

Представляя сплоченную общественную группу, объединенную национальными корнями и общей политической идеей, польское дворянство, за самым небольшим исключением, входило в так называемую партию «белых», исходным пунктом политической программы которой было восстановление шляхетской Польши в пределах 1772 года, то есть в границах Речи Посполитой. Способом привлечения на свою сторону местного непольского населения партия считала его ополячивание и окатоличивание, главным орудием чего было образование и прежде всего школа.

Не обращая внимания на теоретические рассуждения местной русской администрации о недопустимости навязывания польского языка всему населению Западных губерний, помещики усиленно открывали сельские, ремесленные и воскресные школы с преподаванием на польском языке, заводили библиотеки, наполненные тенденциозной польской литературой [14] Белецкий А. В. Сорокалетие русской начальной школы в Северо-Западном крае России. — Вильно, 1902. — С. 24. . Они всячески стремились взять дело образования в свои руки и утвердить здесь свое влияние.

В этом стремлении им способствовал главным образом недостаток школ при возраставшей тяге к образованию и недостаток русских культурных сил в крае. Приходские училища в финансовом отношении находились в полной зависимости от городских управлений, и там, где состав этих управлений был польским, поляки, естественно, имели решающее влияние: преподавательский состав подбирался по их усмотрению, все русское вытеснялось, и, напротив, поощрялось все польское [15] Утрата Сергий, диакон. Восстание 1863–1864 гг. и церковная жизнь в Белоруссии (рукопись). — Жировичи, 2000. — С. 13–14. .

Кроме того, поляки начали повсеместно открывать частные школы. Ксендзы устраивали школы при костелах, помещики — при своих имениях. Преподававшие в них учителя, не имея часто никакой специальной педагогической подготовки, отвечали лишь личным требованиям устроителей школ. Обучение там велось на польском языке, учебники, одобренные Министерством народного просвещения, заменялись своими, составленными на польский лад. Вот один из типичных случаев, иллюстрирующих влияние поляков на школьное образование. Произошел он в народной школе Новоселковского прихода в Игуменском уезде Минской губернии. В 1861 году местный помещик-поляк Крупский неожиданно начал оказывать материальную помощь школе, и вскоре там появился учитель, студент Киевского университета, некто Легенза — протеже помещика Крупского. Как-то раз, когда в школе отсутствовал местный священник Фома Русецкий, Легенза принес в класс картины из Священной истории и при объяснении одной из них — «Распятие Спасителя», указывая на римских воинов, сказал: «То sa moskale» (это москали) [16] Летопись Новоселковской Покровской церкви, Игуменского уезда // Минские епархиальные ведомости. — 1877. — № 20. — С. 413. . Случай этот стал известен и вызвал возмущение священника, запретившего Легензе преподавать все, кроме русской грамоты. В 1862 году помещик Крупский открыл школу в собственном доме, где Легенза начал учить детей на польском языке и в польском духе [17] Упомянутая школа по ходатайству Минского Преосвященного Михаила (Голубовича) в том же 1862 г. была закрыта, а Крупский попал на несколько месяцев под арест в г. Игумен. В 1863 г. во время начавшегося польского восстания в Новоселки пришел польский отряд, чтобы расправиться со священником Фомой Русецким. Однако отряд был встречен местными крестьянами, которые пытались защитить своего священника. Поляки пустили в ход оружие — четверо крестьян были убиты и десять человек ранены. Благодаря мужеству крестьян повстанцы не осмелились вступить в селение, а вынуждены были уйти в лес. Вместе с ними ушел и Легенза. Впоследствии помещик Крупский за причастность к восстанию был сослан на каторгу. .

Цель была одна — взяв в свои руки воспитание молодежи, сделать из нее «добрых поляков». Ни помещики, ни ксендзы этого не скрывали. Но школа была лишь одним из орудий в руках польского дворянства. В ход шли и другие меры влияния на простой народ.

Чуждое народу, неспособное приблизиться к нему по духу, польское дворянство с целью вовлечь крестьянскую массу в повстанческое движение все же искало сближения с ним. Соприкасаясь с народом в обыденной жизни, помещики всячески старались привлечь крестьян на свою сторону: читали им революционные прокламации и многообещающие манифесты, заставляли учить и петь польские гимны, старались вовлечь в антиправительственные манифестации, в дни польских национальных праздников освобождали от барщины. Однако очевидно, как много лжи, лицемерия, неискренности было в этих заигрываниях помещиков с подневольным народом, чье человеческое достоинство столетиями ими же унижалось, религиозные чувства оскорблялись, а весь уклад жизни презирался. Теперь же они в своих прокламациях называли народ братьями и внушали, что «русский царь ничего для них хорошего не сделал», почему и надо восстать на него войной. Но помещикам не нужны были крестьяне-братья, им нужна была грубая мужицкая сила для успешной борьбы за польские национально-сословные интересы.