Коллектив авторов - Черногорцы в России

Если новый султан Мустафа III искал любого повода к войне, то задача русского двора сводилась к тому, чтобы не дать его. Поэтому 18 (29) мая 1758 г. последовал указ Елизаветы Петровны Коллегии иностранных дел о награждении черногорской делегации денежными суммами и золотыми медалями, выпущенными в честь коронации императрицы. В Черногорию для раздачи народу Елизавета Петровна распорядилась отправить 1000 «наших золотых портретов». Делегатам выделялось 2000 рублей на обратный проезд, а также Василию Петровичу «особливо» 1000 рублей 90. Кроме того, по распоряжению Синода митрополиту была выдана субсидия Цетиньскому монастырю (с 1755 по 1760 год включительно) и «проездные, отъездные и подводные» в размере 965 руб. 69 коп., а также богослужебные книги 91.

Что же касается вопроса о приеме черногорцев в российское подданство, то Елизавета Петровна посчитала делать это нецелесообразным, поскольку для черногорцев оно могло обернуться бедой «по великой близости окружающих их неприятелей» и отдаленности от них Российской империи. Поэтому дело откладывалось до «лучших времен» 92.

Отказывая в приеме черногорцев в подданство, российское руководство не отходило от политики покровительства Черногории. Так, в ответ на отказ Синода выдать Василию Петровичу архиерейское облачение, решением Конференции (высший совещательный орган при императрице) Синоду рекомендовалось удовлетворить просьбу митрополита, поскольку решение Синода противоречило «прежде оказанным милостям и покровительству российского двора Черногории» 93. Следует заметить, что, оказывая фактически покровительство Черногории, русское правительство ни тогда, ни позже не заявляло об этом официально, не облекало его в международно-правовую форму, чего впоследствии будет неоднократно добиваться черногорское руководство.

Императрица также согласилась удовлетворить просьбу Василия Петровича о пожаловании черногорскому народу ежегодной субсидии в 15 тыс. рублей. Однако пока субсидия выделялась только на один год. Ее дальнейшая судьба зависела от того, сумеют ли черногорцы приложить старание для «учреждения между собою доброго порядка и согласия», а также способности снабдить себя вооружением и добиться установления «нужного регулярства и доброй дисциплины». Просьба митрополита о направлении в Черногорию постоянного дипломатического агента была отклонена Елизаветой Петровной, поскольку, считала императрица, этого «нынешние обстоятельства совсем не дозволяют» 94.

Для доставления субсидии в Черногорию вместе с Василием Петровичем отправился специальный эмиссар русского правительства, уже упоминавшийся полковник С. Ю. Пучков. Однако главная его задача состояла в выяснении истинного положения дел в Черногории, сборе сведений о стране и ее народе.

В августе 1759 г. митрополит с сопровождавшей его свитой, а также С. Ю. Пучков прибыли в Черногорию. Вскоре по прибытии русский эмиссар объехал несколько нахий, а также посетил Цетинье. По возвращении из Черногории в начале 1760 г. С. Ю. Пучков представил в Коллегию иностранных дел рапорт, в котором сообщал, что черногорцы находятся «в крайнем беспорядке, не имеют между собой добрых учреждений, законов и обычаев, живут в междоусобии и вражде, к властям своим не имеют послушания, а власти не пекутся о их пользе» 95. В словах Пучкова было много горькой правды. Межплеменная и внутренняя вражда, кровная месть были главным препятствием для единения черногорского общества. Достичь его было крайне трудно в стране, где, как справедливо замечал Пучков, люди в результате ссоры по самому ничтожному поводу «друг друга режут или застреливают, а потом убегают в другие провинции». Пучков рапортовал о расхищении русских денег «начальниками черногорскими» и их родственниками, о присвоении узким кругом лиц 1000 золотых жетонов, в то время как «преосвященному Савве одну только грамоту отдали».

Изложив состояние черногорских дел в самых мрачных тонах, С. Ю. Пучков слишком сгустил краски, что частично объясняется и тем, что он за получением информации нередко обращался к митрополиту Савве и другим недоброжелателям Василия Петровича. Ошибочным было его обвинение в расхищении присылаемых из России денежных сумм, а также о том, что Василий Петрович тратит русские деньги не ради государственных интересов, а «по своим нуждам». В действительности эти средства, как с осуждением сообщал митрополит Савва в письме венецианскому Сенату, тратились на развитие освободительного движения 96. Часть же русских денег была роздана на состоявшемся вскоре после отъезда Пучкова из Черногории сборе, причем не только черногорцам, но и приморцам 97. Василий Петрович, в отличие от Саввы, не был замечен в особом корыстолюбии.

Пучков отмечал отсутствие в Черногории какого-либо правопорядка, так как каждый сам себе «высший властитель и судья». Такое суждение российского эмиссара представляется слишком категоричным, поскольку в стране действовали нормы обычного права, а также, хотя и слабо, функционировал такой орган, как «суд добрых людей», состоявший из наиболее влиятельных и уважаемых старейшин 98. Действовал в Черногории и судебный орган «кметский суд», состоявший из 24 судей и разрешавший различные споры между черногорцами 99. Василий Петрович был «жестоким и отважным» человеком, ему удавалось «держать в страхе» беспокойных черногорцев, замечал позже другой российский эмиссар Г. Мерк 100. С. Ю. Пучков черногорские реалии мерил на российский аршин – для него, привыкшего у себя на родине к совершенно иным порядкам, многое, если не все, казалось странным и диким в этой стране.

В Петербурге полученная от С. Ю. Пучкова информация была воспринята с полным доверием. Поэтому черногорцам пришлось забыть о продолжении получения субсидий в размере 15 тыс. рублей, однако выплата субсидии Цетиньскому монастырю по линии Синода не была отменена. В первые годы царствования Екатерины II русское правительство также руководствовалось сведениями, полученными от Пучкова, и считало, что для России нет никакой пользы от черногорцев, «кроме излишних хлопот и холодности с турецким двором и венецианской республикой» 101.

Василий Петрович, рассчитывая на то, что новая российская власть, в лице императрицы Екатерины II, будет проводить новую внешнюю политику, где свое место займет и Черногория, в 1765 г. прибыл в Петербург. В число задач его миссии, помимо просьбы о защите от постоянной турецкой агрессии, входило ходатайство о поддержке черногорской церкви. Однако Василию Петровичу не суждено было дождаться результатов своей миссии: в марте 1766 г. он скончался и был с почестями похоронен в Петербурге в Александро-Невской Лавре.