Геннадий Коваленко - Великий Новгород в иностранных сочинениях. XV — начало XX века

М.Б. Бессуднова рассматривает эту акцию Ивана III в контексте развития отношений Московского государства с империей. По ее мнению, неудачный исход посольства к Максимилиану Габсбургу в 1492–1493 годах для великого князя, сделавшего ставку на тесные паритетные, скрепленные династическим браком отношения со Священной Римской империей, означал полный афронт. Чтобы сохранить лицо, правитель, претендующий на «цесарское» достоинство, должен был произвести ответный удар, который эхом отозвался бы по Европе. Закрытие ганзейского двора в Новгороде и стало таким ответом.

После закрытия в Великом Новгороде Немецкого подворья и ареста ганзейских купцов в Ливонии стали распространяться слухи о скором начале войны с Россией. Это заставило магистра Ливонского ордена Вольтера фон Плеттенберга предпринять превентивные меры, в том числе разведывательного характера. По его поручению фогд Нарвы Конрад Штрик заслал на русскую территорию своих лазутчиков (vorspeers). Об одном из них он писал магистру, что он, «уповая на помощь единого только Господа, скрытно направился в Новгород… ради того, чтобы эта страна и ваша честь имели надежные сведения о своих купцах и вовремя получали известия о предприятиях и намерениях русских». При этом он просил «позволить этому нашему служителю в вашем городе привозить и увозить, покупать и продавать свои товары; после того как он сможет воспользоваться нашей дружеской просьбой, он сумеет, не вызывая подозрений, бывать в Новгороде». Таким образом, речь шла не о простом лазутчике, а о внедрении тщательно законспирированного агента, которому предстояло действовать в Новгороде на протяжении длительного времени.

Донесения ливонских агентов свидетельствуют о том, что они были не только вхожи к посаднику, но и общались с присланными из Москвы боярами. В них неоднократно отмечались факты получения информации от русских, и в первую очередь от новгородцев. По мнению М.Б. Бессудновой, это «можно объяснить лишь неприятием новых порядков, которые были установлены в бывших владениях вольного Великого Новгорода московскими властями, в частности, перераспределением земельных владений и расселением там служилого московского дворянства… Недовольство создавшимся положением в Новгороде определенно присутствовало и создавало благоприятные условия для действий ливонских разведчиков».

Автор «Прекрасной истории» отмечает, что закрытие Ганзейского двора явилось актом вмешательства государства в торговые дела, следствием присоединения Новгорода к Московскому государству. Оно имело как моральные, так и экономические последствия: «…тогда все умы, а также и торговля, отвратились от Новгорода».

О значении торговли в экономической жизни Новгорода писал польский ученый Матвей Меховский в своем историко-географическом сочинении «Трактат о двух Сарматиях» (1517), которое, по словам С.А. Аннинского, было «первой по времени работой, специально посвященной обзору стран и народов Северо-восточной Европы». Сам Меховский в России не был, и русские известия его «Трактата» основаны на устных рассказах, а также сообщениях русских летописей, заимствованных им из «Истории Польши» польского историка Яна Длугоша:

По обширности Новгород немного больше, чем Рим, так как Рим в окружности имеет тридцать две италийских мили, что составляет шесть миль германских с остатком в две италийских мили. Новгород же имеет целых семь миль, то есть 35 италийских. Здания в Новгороде деревянные, а в Риме каменные.

Купцы там были, да и до сих пор есть богатейшие, притом настолько, что у каждого близ столовой есть кранц, то есть хранилище со сводом (подвал), в который бросают без счета золото, серебро и драгоценные камни.

Вот почему, когда Иван, то есть Иоанн, князь Московский, в 1479 году отнял Новгород у великого князя Литовского Казимира, он мог захватить сразу эти новгородские сокровища и увезти в Московию до трехсот возов, до верху полных только золота, серебра и драгоценного жемчуга.

В этом же Новгороде издавна стали постоянными несчастьями убийства и грабежи: часто при обнаружении или обвинении какого-нибудь преступника начинали бить в колокол совета (претории), где сидели в качестве судей сто сенаторов, все длиннобородые по обычаю родины. Народ, услышав звон колокола, сбегался со всего города, причем каждый хозяин захватывал два камня в руки, а сыновья его по столько же… Когда сенаторы выносили обвинительный приговор преступнику, близстоящие осыпали его камнями и убивали, а затем шумной толпой бежали к дому убитого и разграбляли все его имущество. Дом с участком продавался, а деньги конфисковались в пользу государства.

Иван, вышесказанный князь москов, захватив в свою власть Новгород, поставил на пяти известнейших улицах города пять командиров с воинами для подавления и предотвращения обычных беспорядков, нападений и грабежей.

В Новгороде есть замок, называемый Детинец. В нем находится главная церковь святой Софии, то есть Спасителя. Крыта она блестящими золотыми пластинками. В том же Новгороде есть семь монастырей черных монахов устава св. Василия, и отстоят они друг от друга приблизительно на полмили… Много там и церквей разных святых: одному св. Николаю, из всех святых у русских наиболее чтимому, посвящено столько церквей, сколько дней в году.

Сочинение Меховского интересно тем, что в нем приводятся некоторые детали о покорении Новгорода Иваном III и об административном управлении Новгородом. Он, в частности, сообщил о том, что Иван III вывез из Новгорода софийскую казну, и оценил ее в 300 повозок «золота, серебра и жемчуга». Сообщение об этом есть в «Истории Польши» Я. Длугоша. Впоследствии его повторили С. Герберштейн, А. Кампензе, И. Пернштейн, С. Немоевский, А. Олеарий, П. Марпергер. С этого времени одной из составляющих имиджа Великого Новгорода становится легенда о его несметных богатствах, вывезенных в Москву.

Из сочинения Меховского следует также, что высшую судебную власть в республиканском Новгороде осуществлял Совет господ — претория, в которой заседали сто длиннобородых сенаторов. Он описывает также механизм созыва веча. Оно собиралось по первому звуку колокола претории. «Пять командиров на пяти улицах города» — это, по всей вероятности, пятиконецкие старосты, институт которых сохранялся и после включения Новгорода в состав Московского государства.

В XVI веке, как и в предыдущее столетие, европейцев поражали размеры Новгорода, они считали его «знаменитейшим и богатейшим из всех северных городов», «наиболее значительным по многолюдству и известности», по величине не уступающим Лондону и Риму. По мнению А. Поссевино, численность населения Новгорода составляла 20000 человек. Итальянец Марко Фоскарино писал, что Новгород «получил значение главного города вследствие чрезвычайного множества зданий, красивого и рыбного озера и прекрасного старинного и чтимого храма, построенного в подражание св. Софии в Константинополе». Как «город с огромным населением» характеризовал Новгород XVI века С. Немоевский.