Олег Кен - Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934

Политические обстоятельства варшавского скандала и официальная принадлежность военных атташе к дипломатическому персоналу, вероятно, объясняют выступление Литвинова в качестве одного из докладчиков, участие начальника ПУРа Я.Б. Гамарника было вызвано возложением на него обязанностей наркома и Председателя PBC СССР на период командировки К.Е. Ворошилова (с 11 июля по 19 сентября 1931 г.) Со времени возникновения «дела Богового» оно находилось под личным контролем Сталина, которому, вероятно, принадлежала решающая роль в формулировании решения.

Важным (и в деталях неизвестным) фактором принятия решения Политбюро являлось письмо наркома Ворошилова к военным атташе от 26 июня 1931 г. В письме, в частности, отмечалось «неудовлетворительное состояние их работы» [1953]. Вероятно, решение Политбюро должно было предостеречь против такого «улучшения» информационной работы военных атташе, которое могло бы привести к новым инцидентам. Поскольку реальное руководство работой атташе осуществляло IV (Информационно-статистическое) Управление Штаба РККА, а на Отдел внешних сношений PBC СССР возлагались главным образом протокольные функции, постановление Политбюро явилось завуалированной критикой Председателя PBC Ворошилова.

Сведений о том, к каким изменениям в работе военных атташе привело постановление Политбюро, не обнаружено. В предложениях об изменении порядка отбора и назначении военных атташе, внесенных Я.К. Берзиным на утверждение Я.Б. Гамарника через месяц после принятия этого постановления, как и прежде, ведущая роль отводилась IV Управлению. На протяжении последующих трех лет шпионских скандалов на почве разведывательной деятельности сотрудников полпредства в Варшаве не возникало; в сентябре 1934 г. польской полицией был задержан секретарь военного атташе Петров, что вызвало новую серию решений Политбюро [1954].

22 ноября 1931 г.

Опросом членов Политбюро

23/1. – Вопросы НКИД.

Поручить комиссии в составе т.т. Сталина, Молотова и Кагановича наметить ряд необходимых мероприятий, вытекающих из нынешней международной обстановки.

Выписки посланы: т.т. Сталину, Молотову, Кагановичу

Протокол № 77 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 25.11.1931. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 11. Л. 68.

Круг задач этой комиссии (называвшейся впоследствии Комиссией по международным делам) и сроки ее работы выяснить не удалось. 28 декабря в ее состав был введен Г.К. Орджоникидзе [1955]. Таким образом, к началу 1932 г. Комиссия Политбюро по международным делам состояла из трех членов Комиссии обороны и Л.М. Кагановича (в июне 1932 г. также вошедшего в состав последней «в качестве заместителя т. Сталина») [1956]. Уже поэтому представляется маловероятным, что под «необходимыми мероприятиями», над которыми предстояло работать Комиссии, понимались преимущественно военные и военно-экономические задачи. К тому же в состав Комиссии по международным делам не был введен ни К.Е. Ворошилов, ни иной представитель НКВМ (например, член ЦК ВКП(б) Я.Б. Гамарник).

Заглавие постановления Политбюро указывает, что создание Комиссии явилось ответом его руководства на вопросы, поставленные Наркоматом по иностранным делам. Во второй половине ноября 1931 г. в связи с необходимостью активизации советской политики в отношении Польши, Румынии и стран Балтии резко возросло число вопросов, требующих оперативного разрешения, и, соответственно, информационных писем и обращений руководителя НКИД к Генеральному секретарю ЦК ВКП(б). Так, по проблеме переговоров с Польшей 19 ноября Литвинов направил записку Сталину и пяти другим членам ПБ, 21-го – Сталину и Молотову, 23 ноября и 26 ноября – Сталину, тогда как обычная практика постановки вопроса НКИД на Политбюро предполагала направление копий письма Секретарю ЦК ВКП(б) и всем членам этого органа (было ли постепенное сужение круга адресатов следствием прямых указаний Сталина, неизвестно). 26 ноября это противоречие разрешилось путем создания Комиссии по польско-советским делам [1957].

В ноябре-декабре 1930 г., ведя переговоры о пакте ненападения с Польшей, Москва подтвердила готовность заключить договоры о ненападении с Финляндией, Латвией и Эстонией и согласилась на вступление в такие переговоры с Румынией. Тем не менее, вплоть до конца января эти проблемы на Политбюро не рассматривались. В феврале Политбюро опросом утвердило директиву о подписании договора с Латвией, а в марте 1932 г. высказалось об условиях советско-эстонского пакта [1958]. Вопросы договора ненападения с Финляндией, подписанного в январе 1932 г., в повестке Политбюро вообще не фигурировали. С начала декабря 1931 г. по ноябрь 1932-го г. советское руководство многократно рассматривало и принимало решения относительно переговоров с Румынией о заключении с нею договора ненападения, однако лишь с июня 1932 г. (когда Сталин находился в отпуске) директивы по этому поводу стали исходить и от Политбюро ЦК ВКП(б).

Таким образом, есть основания предполагать, что создание Комиссии по международным делам являлось попыткой обеспечить координацию дипломатических и административных усилий различных партийных и государственных органов. Вероятно, деятельность Комиссии по международным делам носила преимущественно региональный характер, охватывая сферу взаимоотношений с Румынией и странами Балтии (косвенно также с Польшей, Турцией, Францией и Германией). Одновременно работала Комиссия Политбюро по Маньчжурскому вопросу, в которую в декабре 1931 г. вошел Ворошилов. В марте 1932 г. созданная ранее Монгольская комиссия, которой с января руководил член Политбюро Постышев, была преобразована в постоянную комиссию Политбюро по разрешению всех вопросов, касающихся Монголии (Ворошилов, Постышев, Карахан, Элиава) [1959].

26 ноября 1931 г.

Опросом членов Политбюро

31/3. – О Польше.

Образовать комиссию по польско-советским делам в составе т.т. Сталина, Молотова, Литвинова и Стомонякова.

Выписки посланы: т. Сталину, т. Молотову, т. Литвинову и т. Стомонякову.

Протокол № 78 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 1.12.1931. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 11. Л. 73.

Инициатива создания комиссии исходила от наркома Литвинова. 26 ноября он направил Сталину протокол второго заседания с посланником Польши о заключении пакта ненападения. Сообщая о достижении компромисса по второстепенным формулировкам договора, нарком привел слова С. Патека, предупредившего: «Ягодки еще впереди». «Так как при дальнейших встречах с Патеком придется давать ответ как по выяснившимся, так и по неизбежно новым и более существенным разногласиям», Литвинов «считал бы полезным образовать небольшую комиссию Политбюро для дальнейшего руководства переговорами». Судя по записке Литвинова, дополнительным толчком к внесению такого предложения явилось посещение наркома германским послом Дирксеном 25 ноября (Дирксен приходил, «чтобы еще раз обратить наше внимание на большой интерес его правительства и германской общественности к нашим переговорам с Польшей и на роль этого вопроса в наших взаимоотношениях») [1960].