Олег Кен - Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934

В утвержденных М.М. Литвиновым 28 декабря 1931 г. инструкциях для ведения переговоров о пакте ненападения отмечалось, что ради их убыстрения необходимо дать понять финнам: подписание облегчит заключение торгового договора и повлечет возобновление выдачи заказов [986]. Полпред И.М. Майский полагал, что ради успеха переговоров о пакте следует «пустить в ход и более веские экономические аргументы» – «после подписания разрешить приезд в СССР финской промышленной делегации» и таким образом показать перспективы получения Финляндией заказов после ратификации пакта ненападения; приступить к переговорам о торговом договоре, а после ратификации – расширить выдачу заказов и приступить к закупкам молочных продуктов в Выборгском районе [987]. Вопрос о желательности приезда в СССР такой делегации был поставлен перед НКИД 21 ноября 1931 г. поверенным в делах Р. Хаккарайненом. Однако финский дипломат услышал тогда в ответ, что, поскольку финские промышленные и финансовые круги ничего не сделали для обуздания тех крайних элементов в Финляндии, которые создали нетерпимую ситуацию в двусторонних отношениях, такая поездка вряд ли уместна. При этом помощник заведующего 1-го Западного отдела И. Морштын выразил согласие на частный визит в СССР Р. Рюти и председателя союза финских промышленников Вильянена. 25 ноября руководитель МИД Юрье-Коскинен повторил полпреду предложения Хаккарайнена. После двухнедельной паузы Майский передал ответ Москвы о желательности выждать подходящий момент. Вместе с тем, руководящие советские инстанции согласились с настояниями Майского об организации визита в Москву Рюти и его встреч с возглавлявшим Госбанк СССР Калмановичем. Принципиальное согласие на приезд Рюти было дано в середине января 1932 г., однако по ряду причин эта поездка была отменена. Когда же стало известно о готовности целой финской делегации выехать уже 31 января, полпреду было поручено передать, что эта дата не устраивает советскую сторону.

По каким причинам Политбюро перенесло дату приезда делегации с начала марта, как предлагалось НКИД и НКВТ, на более ранний срок [988], неизвестно. Вероятно, в этом случае, как и в отношении визита Рюти основное значение имели внутренние обстоятельства и планы советских руководителей.

Делегация финских промышленников во главе с директором-распорядителем Союза предпринимателей деревообрабатывающей промышленности А. Хакцелем прибыла в СССР 21 февраля 1932 г. В ее состав входили директор-распорядитель Союза промышленности Финляндии В.М.Ю. Вильянен, представители металлической и бумажной промышленности (Р. Лавониус, В. Линд), советник земледелия, председатель сельскохозяйственных кооперативов Выборгского района Э. Пуллинен и профессор К.Л. Ютила. Делегация провела три дня в Ленинграде и семь дней в Москве. В пространном отчете о результатах поездки делегации отмечалось, что русские крайне заинтересованы в быстрейшей ратификации договора о ненападении, однако в экономической области готовы пойти лишь на незначительные уступки. Переговоры в Ленинграде с представителями наркомата внешней торговли Трояновским и наркомата водного транспорта Я.П. Бронштейном (которого Хакцель принял за двоюродного брата Троцкого; хотя Бронштейн был хорошо известен в финских деловых кругах, поскольку ему неоднократно приходилось улаживать в Финляндии вопросы, связанные с рекламациями на качество товаров, перевезенных советским торговым флотом) ни к чему не привели. Между тем, «превращенный большевиками за последние три года в мощный индустриальный центр» Ленинград жил на голодном пайке и потому являлся потенциальным потребителем огромного количества финского продовольствия. Пребывание делегации в Ленинграде было, судя по отчету, скомкано: на Путиловский завод, несмотря на предварительную договоренность, финнов не пустили (на заводе закончились запасы стали, и он был остановлен).

В Москве Хакцель дважды обстоятельно беседовал с А.П. Розенгольцем. Нарком настоятельно подчеркивал наличие взаимосвязи между ратификацией эдускунтой недавно подписанного пакта и развитием экономических отношений двух стран. Состоялась встреча и с наркомом снабжения А.И. Микояном. «В ходе переговоров с финской делегацией, – резюмировал Б.С. Стомоняков итоги ее визита, – НКВТ и председатели импортных объединений наметили номенклатуру возможных заказов», представители деловых кругов убедились в том, что советская сторона крайне заинтересована в приобретении судов, моторов, портового оборудования, металла, оборудования для лесопереработки и других товаров [989]. Результаты визита финской делегации оказались, однако, невелики. Условиями выдачи заказов советские хозяйственники поставили обеспечение «соответствующего» экспорта из СССР в Финляндию и «подходящие цены и кредитные условия для наших закупок», в частности, продление срока государственных гарантий. О масштабах советских заказов во время визита речь не заходила [990]. Месяц спустя проблема предоставления кредитов стала предметом обсуждения главы Банка Финляндии Р. Рюти и И.М. Майского. Рюти пообещал «попробовать» добиться изменения «слишком строгих правил в отношении сроков кредитования» [991].

В Москве считали, что финны остались «по-видимому, очень довольны» итогами поездки в СССР. Однако в политических и хозяйственных кругах Финляндии вспыхнувший было энтузиазм быстро угас. После размещения ряда заказов весной 1932 г., наступила неизбежная пауза [992].

8 марта 1932 г.

4. – Об Эстонии (т.т. Крестинский, Стомоняков).

Предложить эстонцам уступить нам по вопросу о нейтралитете и в случае принятия этого предложения, согласиться удовлетворить другие требования эстонцев.

Выписка послана: т. Крестинскому.

Протокол № 91 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 8.3.1932. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 11. Л. 1.

9 февраля 1932 г. и.о. наркома Н.Н. Крестинский обратился в Политбюро с запросом об изменении прежних директив в отношении переговоров с Эстонией о пакте ненападения. Крестинский просил разрешить НКИД немедленно подписать пакт о ненападении с Эстонией, положив в его основу не тексты советско-финляндского или советско-польского договоров, как предусматривалось политическим руководством СССР ранее, а условия подписанного 5 февраля пакта с Латвией. Продолжение ведения переговоров с Эстонией на прежней основе, считал Крестинский, «неудобно и невыгодно… потому, что по некоторым важным вопросам нам пришлось бы брать обратно предложения и уступки, которые мы делали на основании уступок, сделанных Польше и Финляндии». Он обращал особое внимание на то, что в Мирном договоре с Эстонией имелось обязательство безусловного нейтралитета, которого не было в соответствующих договорах с Финляндией (1920) и Польшей (1921). Крестинский просил принять постановление, разрешающее ему передать эстонскому посланнику Ю. Сельямаа предложение о заключении договора, совпадающего с содержанием советско-латвийского пакта ненападения [993]. Судьба обращения НКИД неизвестна (в протоколах Политбюро оно не получило какого-либо отражения), разрешение на изменение советской позиции в переговорах с Эстонией не было дано.