Петр Шелест - Да не судимы будете. Дневники и воспоминания члена политбюро ЦК КПСС

До сих пор Л. Свобода выступал без текста, и это было остро, логично, убедительно, просто хорошо. Но вот пошло выступление Л. Свободы по написанному тексту — оно бесцветно, неубедительно, кто-то написал ему текст, а он, бедняга, даже не может его хорошо прочесть, путается, сбивается, нервничает. Дежурная критика прошлого партийного руководства, и все это звучит фальшиво, неубедительно. Одним словом, как говорят, с «чужого голоса». И вообще, когда критикуют людей, бывших у власти, то это как-то даже возвеличивает людей, бывших у власти. И ничтожно выглядит человек, критикующий прошлое, а не настоящее; ведь для критики настоящего нужен характер и смелость.

В заключение своего выступления Л. Свобода сказал: «Наш народ хочет дружбы с Советским Союзом. Наши различные взгляды на некоторые вопросы не могут повлиять на дружбу наших народов и стран социалистического общества».

Выступление М. А. Суслова. Он не отступает от основных тезисов, хотя сама обстановка этого требует. Его речь носит сугубо «теоретический» характер. Кажется, все сказано правильно, даже убедительно, торжественно и высокопарно. Но все это в данной сложной обстановке мало кого трогает, а в особенности чехословаков. Речь Суслова ими была прослушана с каким-то скептицизмом. Они видят, что это говорит закоренелый догматик, человек, оторвавшийся от жизни. Суслов закончил свою речь словами: «Дружба наших партий и народов основана на марксистско-ленинской основе».

Выступление В. Биляка. Вот смысл и содержание его речи: «Хочу сказать вам, товарищи, чтобы вы поняли, что нам трудно, всему Президиуму ЦК КПЧ, а в особенности отдельным членам президиума. Мы критикуем друг друга, но мы работаем в ненормальных условиях. Не президиум определяет и решает главные вопросы нашей политики, а средства массовой информации, которыми мы почти не владеем, а второй центр глушит нашу работу. Нет стихийности в том, что вас так встречают. Все это организовано, и мне лично стыдно за то, что вас так встречают у нас, тем более когда проходят такие важные переговоры между нашими партиями. Смрковский говорит, что дисциплина должна быть во всем. Это так, но если дисциплина направлена против своих друзей, то это уже очень плохо. Вашим опасениям я верю больше, чем нашим гольдштюкерам» [122].

Биляк говорил остро, страстно, нервничал. Продолжая свою речь, он говорил:

«Я хочу сказать, что никто из нас не хочет возвращаться к старому, и вы этого не хотите. Но мы в нашем президиуме говорим с разных позиций. У нас через голову ЦК многие члены ведут каждый по-своему борьбу с нашими ошибками. Нам надо бы больше работать над сплочением наших сил, не ослаблять КПЧ, не предавать все прошлое нашего общества уничтожающей «критике», не искажать исторических фактов и самой истории — ведь в ней подвиг народа! Мы не использовали ваш опыт в борьбе с ошибками, мы не должны, не имеем права замалчивать наши трудности и сложности. У нас появилось много доктринеров, которые каждый своими методами старается «лечить наше общество».

Наша «Программа действий» не стала действием. В ней мы много наобещали того, что не сделали и не можем сделать.

У нас даже в президиуме идет дележ на «прогрессистов» и «консерваторов». А кто защищает ленинизм и Советский Союз, того считают чуть ли не врагом народа. При таком положении откуда может быть руководство страной со стороны КПЧ?

О варшавском письме пяти социалистических стран. Оно имеет свои отдельные погрешности, но я лично под 80 % его содержания могу подписаться. Разведка наша работает, но вся ее работа направлена против тех людей, которые стоят на правильных ленинских позициях. Мы приняли майскую резолюцию, но мы ее не разъяснили людям, даже всем членам КПЧ. В то же время правые элементы используют нашу резолюцию для ослабления КПЧ и социалистических завоеваний.

Тактика наших противников хитрая, продуманная. Они стараются на все ключевые позиции поставить свои кадры, овладеть этими командными позициями, чтобы проводить свою линию. Мы говорим, что достигли «объединения» народа, но это сделано на антисоветизме, национализме, на боязни за свой суверенитет. И это сделали не мы, а наши противники. Ведутся ужасные нападки на тех, кто защищает правильную линию КПЧ. Швестка, Кольдер, руководители рабочей милиции, — они считаются «консерваторами». Против них выступают «прогрессисты», подписавшие «2000 слов». У нас существует атмосфера духовного террора. Мы почему-то не осмеливаемся открыто сказать, что у нас ползет антисоветизм. А январь наш все дальше уходит от нас.

Кто сказал, что нам угрожает Советский Союз? Эту мысль нам навязывают извне, а мы запутались и даже этого по-настоящему не можем объяснить своему народу. А что такое «демократический социализм»? Почему социализм должен быть с каким-то приложением? Мы ушли так далеко, как само классовое содержание нашей борьбы. Умышленно и по глупости каждый день по радио и телевидению идет критика политики КПЧ. Мы дезориентируем и обманываем людей».

Биляк зачитывает письмо старого коммуниста, которое тот прислал в ЦК КПЧ. В этом письме он предупреждает о потере классового чутья и об опасностях развала КПЧ. Биляк делает вывод: «Мы зашли слишком далеко».

Продолжая свою речь, он сказал: «Мы управляем лозунгами. Ни одна партия, если она зрелая и ответственная, ее руководители не могут управлять страной одними лозунгами и призывами. В стране и КПЧ должны быть авторитеты, но не культовые царьки. Мы сейчас очутились в очень трудном положении. Нам надо со всем тщательно разобраться, разработать четкий план устранения наших серьезных недостатков. Я считаю, что в народе будет трагедия, если Дубчек уйдет, но если наступит разрыв с КПСС, то нам нельзя будет ни жить, ни работать».

Брежнева на этом заседании уже не было. Он плохо себя чувствовал, уехал в свой вагон и не слышал выступления Биляка.

Выступление Кольдера — члена Президиума ЦК КПЧ. Он в своем выступлении сказал:

«По всему ходу нашего совещания видно, что нам расходиться нельзя до тех пор, пока мы позитивно не решим все вопросы, не договоримся о всех деталях и совместных действиях. Нам надо было раньше собраться. В нашей стране происходит какой-то психоз вокруг организации ответа на варшавское письмо. Происходит неимоверное давление на тех, кто в какой-то мере поддерживает письмо пяти стран. Идут угрозы в их адрес. Я лично нахожусь в таком состоянии, что скоро буду просить убежища у вас, тов. Шелест. Перед самой этой встречей организовали письмо — ответ на варшавское письмо. Дубчек и Смрковский думали, что они смогут управлять этим процессом, но оказалось, что их в этом деле тоже никто не слушает и не признает. В политическом новаторстве не должно быть тумана, мы должны защитить Майскую революцию. Демократия должна быть, но что делать, как поступить, чтобы остановить антисоветские настроения, их рост, воспрепятствовать психозу? Мы пока что ясного ответа на все эти вопросы не имеем. Я не могу сказать, что Советский Союз когда-либо вмешивался в дела нашей республики или КПЧ. Дубчеку давно было сказано, что надо навести должный порядок в органах массовой информации и пропаганде, иначе не будет никаких положительных результатов выполнения нашей программы. У нас много несогласованности, но мы едины в том, что КПЧ должна полностью овладеть положением дел. Но даже и в этом мы подходим к положению вещей по-разному. Нет в президиуме единства в оценке тенденции контрреволюции. «2000 слов». Им не дана характеристика и оценка как платформе разложения рядов КПЧ. В этой программе дается всем государственным и общественным организациям четкое направление ревизионистских действий.