Валерий Шамбаров - Иван Грозный против «Пятой колонны». Иуды Русского царства

Сдавать город враги по-прежнему отказывались. Но 22 октября наши воины подняли, как знамя, Казанскую икону Божьей Матери и пошли на штурм, ворвались в Китай-город. Поляки оказались стиснутыми в Кремле. Им осталось только капитулировать. Теперь о свободном уходе уже речи не было, сдавались в плен. А русские, войдя в город, увидели жуткие картины загаженных церквей, разграбленных дворцов и гробниц. В жилых помещениях находили чаны с засоленной человечиной, недоеденные части трупов. Между двумя частями ополчения существовало соглашение о разделе трофеев и пленных. Те, кто достался войску Пожарского, уцелели. А казаки Трубецкого увидели, что сделали со столицей, и перебили большую часть своих пленных. Между прочим, даже перед сдачей защитники позаботились припрятать львиную долю награбленных сокровищ – тайники нашли, подвергнув пытке Андронова.

Стоит подчеркнуть, что в спасении России определяющую роль сыграл даже не воинский подвиг. Главным стал подвиг единения и покаяния. В данном отношении наши предки проявили себя куда более мудрыми, чем мы с вами. Нетрудно сопоставить – сейчас со времен Гражданской войны миновал почти век, но люди до сих пор готовы вцепиться друг другу в глотки, надрываться в спорах, кто был прав, а кто виноват – царь, белые, красные, зеленые. Для героев 1612 г. гражданская война была недалеким прошлым, она корежила страну уже восемь лет!

Восемь лет люди были разделены на враждующие лагеря. Среди них были свои «красные», свои «белые». С «красными», например, можно условно соотнести Первое Земское ополчение. Оно в значительной мере составилось из казаков и примкнувшей к ним голытьбы, успевших повоевать под знаменами Болотникова, Тушинского вора. А Второе ополчение можно обозначить «белыми». Не их деды и прадеды сражались друг с другом, а они сами! Сами резались, брали и жгли друг у друга города, у них погибли родные, друзья. Но что стало бы, если бы они принялись выяснять отношения? Россия исчезла бы с карты мира, превратившись в разодранные клочки чужеземных колоний. Однако они сумели объединиться – и победили. Два понятия перевесили все остальное: вера православная и Отечество. Все прочее по сравнению с этим ничего не стоило, оказывалось просто мелочью!

А если бы после освобождения Москвы русские люди начали разбираться, кто прав, а кто виноват в разыгравшейся трагедии? Закрутился бы новый виток Смуты, и Россия окончательно сверзлась бы в бездну… Нет, и этого не сделали наши предки. Разногласия не разбирали, не обсуждали, не старались как-то согласовать. Их просто отбросили! Сразу, одним махом. Признали – все были виноваты. А кто больше, кто меньше, не суть важно, это только Господу дано знать. Все признали себя виноватыми, все покаялись друг перед другом и перед Богом. Ну а если друг другу простили, то и Бог, наверное, простит.

Простили, покаялись, и снова стали одним целым, одним народом. Сумели созвать Земский собор и в 1613 г. «всей землей» выбрали нового царя, Михаила Романова. Но одновременно приняли и другое решение. Если кто-то не подчинится решениям Собора, будет намереваться и дальше мутить воду, он тем самым отсечет себя от «всей земли», станет отщепенцем. И подавлять таких, нераскаявшихся, постановили тоже вместе. Именно эти решения ознаменовали собой выход из Смуты.

Положение оставалось крайне тяжелым. Страна была совершенно разорена, всюду колобродили разношерстные банды. Поляки удерживали западные и южные районы. Сигизмунд и королевич Владислав еще несколько раз повторяли попытки походов на Москву. В «Новгородском государстве» верховодили шведы. Вели себя не лучше поляков. Голландские послы, посетившие эти края, застали картины опустошения, пожарища, руины церквей и монастырей. Писали: «Жители были умерщвлены, и все окрестные города опустошены».

Отказывалось присягать Романову и торговалось, пытаясь сохранить самостоятельность, «Казанское государство». Не признала царя и Астрахань с Лжедмитрием IV. А Заруцкий с Мариной и «воренком» старался раздуть новый пожар Смуты. Он со своими отрядами разграбил Коломну, пробовал захватить Рязань. Но вместе, объединив усилия, с внешними врагами кое-как справлялись, зачищали разбойников. Выслали войска и на Заруцкого. У него осталась всего тысяча сторонников. Он сунулся на Дон, но казаки его не приняли, и он подался в Астрахань. Судьба Лжедмитрия IV неизвестна, то ли Заруцкий с ним покончил, то ли его не стало раньше. А город в период безвременья избаловался, от центральной власти отбился и поначалу встретил атамана доброжелательно.

Но Заруцкий замыслил продавать Россию еще и Персии. Отправил послов к шаху Аббасу – обещал за помощь отдать ему Астрахань. Это возмутило воеводу Хворостинина. Хотя предпринять он ничего не сумел. Атаман убил воеводу и других начальников, арестовал архиепископа. Позвал ногайцев, запугал и заставил подчиниться кочевавших поблизости татар. А горожан принуждали повиноваться суровым террором, казнили любого, выказавшего недовольство. «Царица» Марина запретила даже звонить к заутрене – опасалась, что это может послужить сигналом к бунту. Заруцкий собирал лошадей и строил струги, чтобы весной 1614 г. идти на Москву. Разослал гонцов к волжским, яицким, донским казакам, на Терек, к калмыкам. Отправил грамоты к разбойникам и смутьянам, бродившим по России.

Однако Аббас не соблазнился возможностью приобрести Астрахань – ссориться с русскими, важнейшими торговыми партнерами Персии, было себе дороже. Терек тоже не поддержал, отписал Заруцкому: «Не быть нам с вами в воровском совете, не отстать нам от московских чудотворцев».

Не поддержал и Дон. Казаки не для того полтора года стояли в осаде под Москвой и не для того выдвигали на Земском соборе Михаила Романова, чтобы снова удариться в авантюры. Сейчас они каялись: «Много разорения причинено нашим воровством, а теперь Бог дал нам государя милостивого, так нам бы уже более не воровать, а преклониться к государю».

На призывы Заруцкого собралось лишь 560 человек волжской рвани. А царь и Освященный собор в последний раз сделали попытку примирения. Обещали атаману и его воинству прощение, если повинятся и прекратят военные приготовления. Он не ответил, и на него собрали рать боярина Одоевского. Она была жиденькой. Отряд стрельцов и по 20–30 ополченцев от разных городов Поволжья. Но этого оказалось достаточно. Народ настрадался от смут. На помощь царским ратникам отчалили струги со стрельцами с Терека. А Астрахань была доведена до предела бесчинствами «гостей». Узнав, что избавители приближаются, она восстала. Взбунтовались и татары, перебили назначенных к ним командиров Заруцкого.

Атаман и Марина с 800 сторонниками заперлись в астраханском кремле. Но осознали, что крепость станет для них ловушкой, вырвались, погрузились в лодки. Заметались то вверх, то вниз по реке. Астраханцы и подоспевшие терцы перехватили их, побили и потопили. Заруцкий с уцелевшими ускользнул в протоки волжской дельты. Прибывший Одоевский развернул поиски. Выяснилось, что беглецы ушли на Яик (Урал). Туда направили экспедицию. «Воров» обнаружили на Медвежьем острове. С властью Заруцкого уже никто не считался, в стане заправляли местные атаманы. С ними вступили в переговоры, и яицкие казаки тоже не захотели драться за смутьянов, выдали их.