Валерий Шамбаров - Иван Грозный против «Пятой колонны». Иуды Русского царства

В 1617 г. королевич Владислав возглавил поход на Москву. Но у него собралось лишь 15 тыс. «рыцарства», и русские зажали его под Можайском, обложили с нескольких сторон. Спас его Сагайдачный. Со своим авторитетом и польскими обещаниями он поднял 20 тыс. казаков и ринулся к Москве с юга. По пути разорял и сжигал города – Ливны, Путивль, Рыльск, Курск, Валуйки, Елец, Лебедянь, Данков, Скопин, Ряжск, Каширу, Касимов. Царское правительство принялось передергивать полки на новое направление, но это привело к тому, что к Москве прорвались и Владислав, и Сагайдачный. Пошли на штурм с двух сторон, ворвались в посады. Однако в уличных боях ратники Пожарского порубили и выкинули их. Королевич отступил, и после этого наконец-то завязались переговоры, было заключено Деулинское перемирие.

Но едва война завершилась, обо всех обещаниях, которые надавали казакам, было забыто. Никто не собирался признавать какие-то их права. Реестр увеличили только до 3 тыс. Гонения на веру возобновились с новой силой. Полоцкий униатский епископ Иоасаф Кунцевич позакрывал православные храмы в Восточной Белоруссии. А у короля не было денег, за долги он расплачивался с магнатами бенефициями – православными епископиями, монастырями, даже отдавал их в приданое за дочерьми. Паны-католики становились владельцами этих бенефиций, закрывали храмы, передавали униатам. Казаки забурлили, но Сагайдачный удержал их от восстания. Пытался все-таки договориться с польскими властями, они упирались. Тогда гетман отправил посольство в Россию, просил царя Михаила Федоровича принять Запорожское войско в свое подданство.

В Москве отнеслись к этому осторожно. Сагайдачному не доверяли, память о погроме южных городов была слишком свежей. Да и возобновлять войну с поляками для разоренной страны было невозможно. Послов заверили, что готовы дружить, но для решения вопроса о подданстве еще не пришло время. Не исключено, что Сагайдачный всего лишь пугал панов обращением к царю. Но он и сам предпринимал энергичные меры. Объявил, что Запорожское войско в полном составе вступает в Киевское православное братство, будет защищать его. А в Москву в это время приехал патриарх иерусалимский Феофан. Невзирая на тяжелое положение, царское правительство помогло единоверцам, выделило кое-какие средства. Казачьи послы по поручению гетмана обратились к Феофану с просьбой восстановить православные структуры в Речи Посполитой. Патриарх согласился. На обратном пути, в марте 1620 г., он остановился в Киеве, рукоположил в сан митрополита Иова Борецкого, пятерых епископов. Хотя при этом Феофан наложил на казаков запрет – никогда больше не ходить войной на Россию.

Дальнейшую уступчивость панов подхлестнула война с Турцией. В этом же, 1620 г. на Речь Посполитую двинулась османская армия, наголову разнесла поляков под Цецорой. А Сигизмунд усугубил положение – объявил, что православные священники шпионы, приказал хватать их. Запорожцы взорвались. Возмущались соглашательством Сагайдачного, поставили над собой другого гетмана, Бородавку. Он разъяснял, что враги-то – поляки, нечего за них вступаться. А в Польше царила паника, в 1621 г. турки двинули на нее 100-тысячное войско. Под Хотином королевич Владислав и гетман Ходкевич собирали армию, но наскребли всего 30 тыс. Тут-то снова вспомнили о Сагайдачном.

Он выставил условия: реестр – 12 тыс. Убрать польских начальников, контролировавших казаков. Они сами должны были избирать руководство, и гетману передавалась власть над всей Малороссией. Утверждалась свобода вероисповедания, поляки признавали недавно поставленных православных митрополита и епископов, не покушались на них. Королю пришлось согласиться. Правда, он постарался облечь свое согласие в самые неопределенные выражения. Но Сагайдачный счел, что этого достаточно. Под Белой Церковью он созвал казаков, кого смог. Провел раду, где его выбрали гетманом. Нагрянул к запорожцам, Бородавку низложил и казнил.

Кликнул по Малороссии всех казаков – запорожских, реестровых, просто добровольцев. Турки под Хотином уже готовились раздавить армию Владислава. Но Сагайдачный подоспел, привел 40 тыс. бойцов. Вместе с поляками они первыми обрушились на неприятелей. Те не ожидали удара, смешались и побежали. Преследование довершило разгром. Речь Посполитую спасли. Но казаки ожидаемых благ так и не получили. От договоренностей поляки снова увиливали. В реестровые полки набрали 12 тыс. казаков – но сражалось-то в три с лишним раза больше! Паны потребовали, чтобы остальные разоружились и вернулись в «хлопское» состояние. Те забушевали, и война с турками переросла в драки казаков с поляками.

Сагайдачный с трудом погасил конфликт, но под Хотином он был ранен, разболелся и вскоре умер. Ну а без него поляки сочли возможным забыть какие-либо обещания. По границе лежали плодородные земли, освоенные казаками и селившимися под их защитой крестьянами. Теперь король объявил их «ничейными» и раздавал панам. А Ватикан ни за что не позволил бы Сигизмунду свернуть атаки на православие. Папа Урбан VIII в 1622 г. в инструкции нунцию Ланцелотти открытым текстом требовал натравливать поляков против России и православной церкви.

Папский нунций Торрес составил записку «Об униатах и не униатах в Польше», предлагая программу дальнейшего распространения унии, в частности через подкуп низшего православного духовенства. Причем притеснять православных считали «хорошим тоном» не только католики, но и протестанты. Лютеранин Фирлей, во владения которого попала знаменитая Почаевская гора с монастырем, сперва запретил паломникам ходить туда, потом отобрал у обители земли, приказывал бить монахов. Наконец, налетел с вооруженным отрядом, разорил монастырь, захватил его богатства, увез утварь и чудотворную почаевскую икону Пресвятой Богородицы. Выставил ее на пирушке, а жена Фирлея плясала в церковных облачениях. Но ей вдруг стало худо, ею «овладел злой дух и страшно мучил». Фирлей счел за лучшее вернуть икону в монастырь.

Дошло до того, что перемышльский епископ Исайя Копинский обратился к царю, просил дозволения перебраться в Россию ему самому и монахам его епархии. Через некоторое время в Москву прибыло посольство от киевского митрополита, его возглавлял Луцкий епископ Исакий Борисевич. Тема переговоров обозначена в протоколах: «О принятии Малороссии и запорожских казаков в покровительство». Но Россия была еще не готова воевать с Польшей, да и не было уверенности в единодушной поддержке Малороссии. Михаил Федорович и его отец, патриарх Филарет, возглавлявший правительство, ответили: «Ныне царскому величеству того дела всчати нельзя», поскольку «та мысль и в самих вас еще не утвердилась, и о том укрепления меж вас еще нет».