Николай Смирнов - Рапава, Багиров и другие. Антисталинские процессы 1950-х гг.

На основании постановления Особого совещания при НКВД СССР от 21 июня 1939 г. её лишили свободы на 8 лет. В 1947 г. вернулась в Баку, рассчитывая доказать свою невиновность. Это закончилось тем, что её снова арестовали и постановлением Особого совещания при МГБ СССР от 25 мая 1949 года направили в ссылку. Из всей семьи она осталась одна: сестра погибла в автокатастрофе, брат покончил жизнь самоубийством. Заканчивая свои показания, Л.И. Анашкина заявила: «Вера в партию, в наш народ, в социалистическую справедливость помогали нам жить и надеяться, что наступит время, когда враги, понесут заслуженную кару».

Увы, только немногие дождались этого времени — большинство арестованных были уничтожены вскоре после их ареста, а другие погибли в сталинских лагерях.

В августе 1948 г. под руководством Багирова была организована агентурная разработка известного азербайджанского поэта Самеда Вургуна (Самед Юсиф оглы Векилов, 1906–1956). Как пояснил в суде Емельянов, разработка Самеда Вургуна началась ещё до того, как он, Емельянов, возглавил НКВД Азербайджана. Результаты докладывались Багирову. На одном из агентурных донесений Емельянов написал резолюцию о необходимости продолжать разработку Самеда Вургуна.

Из показаний Емельянова следовало о наличии данных, свидетельствовавших, что Самед Вургун в своих произведениях высказывает несоветские суждения. Эти суждения в показаниях Емельянова приведены не были. В соответствии с действовавшими в то время директивами, заявил Емельянов, такие люди подлежали проверке, то есть за ними устанавливалась слежка. Этого требовал и Багиров.

Допрошенный в суде М.Г. оглы. Гусейнов, арестованный по указанию Багирова и Емельянова, рассказал о том, как от него требовали дать показания, что Самед Вургун является шпионом и проводит антисоветскую агитацию. Он отказался. Гусейнова стали избивать. Емельянов тоже бил и выбил ему два зуба.

Гусейнову сначала вменялась принадлежность к агентам иностранной разведки. Это обвинение не подтвердилось. Однако, его признали социально опасным лицом, и на основании постановления Особого совещания при МГБ СССР от 25 июня 1949 г. Гусейнов был лишён свободы на 5 лет.

Что же вкладывалось в понятие «социально опасное лицо»?

В первом Уголовном кодексе РСФСР, принятом в 1922 г., было допущено отступление от принципов советского уголовного права, сложившихся в 1917–1920 гг. Этим кодексом устанавливалась ответственность не за конкретно совершенное деяние, а за социальную опасность лица, которая определялась тем, что это лицо было связано с так называемой преступной средой, в прошлом вело себя не должным образом. Именно по этим основаниям направлялись в ссылку члены семей осуждённых «изменников Родины» — ЧСИР, как их называли в то время. Социальную опасность Гусейнова усмотрели в том, что он поддерживал письменную связь с братом, проживавшим в Иране, где родился и сам Гусейнов.

Суд, помимо сказанного, исследовал преступную деятельность не только Багирова, но и каждого из подсудимых. Все они были подробно допрошены по обвинениям, предъявленным каждому из них.

Борщев, не отрицая того, что он в отдельных случаях избивал арестованных, всячески, пытался преуменьшить свою роль в применении такого способа добывания доказательств. Однако, как это следует из показаний допрошенных по делу бывших сотрудников НКВД Азербайджана Мустафаева, Зыкова, Булычева, Горяева, подсудимых Григоряна и Атакишиева, Борщев активно насаждал незаконные методы следствия, добивался фальсификации дел в отношении необоснованно арестованных, невиновных граждан, сам избивал арестованных не в отдельных случаях, а часто и жестоко.

Так, Горяев показал, что Борщев «отличался особым зверством в отношениях с арестованными, которых он систематически избивал». Бывший надзиратель внутренней тюрьмы АзНКВД А. Тагиев назвал Борщева среди тех, кто особенно жестоко избивал арестованных.

Начальники 3, 4, 5 и 11 отделов Управления государственной безопасности НКВД Азербайджанской ССР обязаны были вторые экземпляры всех протоколов допросов арестованных представлять Борщеву, как заместителю наркома внутренних дел республики. Это делалось для того, чтобы Борщев в любой момент мог проинформировать Багирова по интересовавшим его вопросам. Следовательно, информацию об обстановке в наркомате внутренних дел республики Багирову давал Борщев. В связи с этим крайне неубедительным выглядело утверждение Борщева, что он не был близок Багирову.

Борщев утверждал списки лиц, подлежавших аресту, а также списки дел, направлявшихся на рассмотрение тройки.

В судебном заседании было рассмотрено дело по обвинению бывшего председателя Арбатанского сельсовета А. Мехтиева, арестованного Борщевым и Маркаряном и ложно обвиненного в подготовке террористического акта в отношении Багирова. Обвинительное заключение по этому делу подписал Маркарян, а Борщев написал на обвинительном заключении свою резолюцию: «Согласен». Дело Мехтиева было направлено на рассмотрение тройки, по решению которой Мехтиева расстреляли.

После этого Борщев заявил, что он «некоторую причастность имел к фальсификации дел». Исследование предъявленных Борщеву обвинений подтвердило его участие в фальсификации многих дел, в том числе и дел на старых членов партии. С его участием были сфальсифицированы дела на упоминавшихся И.В. Ульянова и И.И. Анашкина.

Отмечу, что Анашкин 17–27 апреля 1926 г., то есть ровно за 30 лет до процесса Багирова в составе Военной коллегии Верховного Суда СССР участвовал в рассмотрении дела правого эсера Ф.А. Фунтикова, бывшего главы контрреволюционного Закаспийского правительства, имевшего самое непосредственное отношение к казни 9 ашхабадских и 26 бакинских комиссаров. Анашкин прошёл большой революционный путь. Он неоднократно подвергался репрессиям со стороны царского правительства, командования английских войск, мусаватистов. Теперь же он был признан виновным в том, что являлся участником антисоветской террористической организации правых и по приговору Военной коллегией Верховного Суда СССР от 30 декабря 1937 г. расстрелян. Обвинительное заключение по делу Анашкина И.И. утвердил Борщев.

Борщев же утвердил постановление об избрании меры пресечения и обвинительное заключение по делу Аграфены Ивановны Анашкиной — жены И.И. Анашкина. Им было также подписано постановление на арест Лидии Анашкиной — дочери И.И. Анашкина.

Борщев участвовал в фальсификации дела председателя Сальянского райисполкома Хасаева, обвинявшегося в том, что он руководил «Сальянским филиалом азербайджанской контрреволюционной повстанческой организации». Борщев участвовал в допросах Хасаева, утвердил постановление о предъявлении ему обвинения. Свидетель А.С. Антадзе, содержавшийся в одной камере с Хасаевым, показал, что Хасаева избивали так, что тот не мог сидеть.