Франсуа-Ксавье Нерар - Пять процентов правды. Разоблачение и доносительство в сталинском СССР (1928-1941)

Фонды «Крестьянской газеты» сохранились лучше всего, но и многие другие газеты получали обильную корреспонденцию. Мы располагаем также фондами центральных газет — таких как «Известия» {161} 161 ГА РФ. Ф. 1244. В нем, к сожалению, нет ни одного документа, касающегося тридцатых годов. , или предназначенных для более специализированной аудитории: железнодорожников («Гудок» {162} 162 Там же. Ф. 9613. Оп. 2 (первая часть). Здесь хранятся несколько дел, относящихся к тридцатым годам. ), работников кожевенной промышленности («Голос кожевника» {163} 163 Там же. Ф. 5545. Здесь собраны документы за период с 1924 по 1934 год. ) или бедных крестьян («Батрак» {164} 164 Там же. Ф. 6836. В этом фонде хранятся документы двадцатых годов. ). Все они, в разной степени сохранившиеся, свидетельствуют о размахе этого явления и о значительном количестве писем, посылавшихся в прессу {165} 165 Как мы увидим позже, архивы «Правды», к сожалению, недоступны. .

Итак, к 1928 году, к тому моменту, когда Сталин полностью взял власть в свои руки, новый режим создал разветвленную и многообразную сеть зондирования и выражения недовольства. И она лишь частично связана с желанием наблюдать за населением и контролировать его.

В практике создания такой сети нет радикального разрыва с методами царского режима. Наоборот, она вписывается в уже укоренившуюся логику и отлита в готовую форму, а потому легче воспринимается населением. Государственный контроль, обязательство доносить, зародыш административной юстиции: все это структуры, которые находят естественное продолжение в течение двадцатых годов с развитием Рабоче-крестьянской инспекции, политической полиции и отделами жалоб. Точно так же мифологическое обращение за справедливостью к руководству, которое становится значимым явлением в годы Первой мировой войны, приобретает несомненный размах в годы становления новой власти в России, затем в Советском Союзе, в частности после смутных и опасных лет Гражданской войны.

Тем не менее у описанной выше сети имеются и чисто советские особенности. Она создается, как мы видели, по воле властей. Именно власть развивает политическую полицию, именно она создает и пропагандирует Рабоче-крестьянскую инспекцию, наконец именно она создает организационные рамки и поощряет письменные обращения к руководителям партии и страны, фиксируя в сознании людей образ М.И. Калинина. Это явление также не однозначно. Советский народ использует эту сеть для того, чтобы заявить о себе. Если отделы жалоб — всего лишь нарождающиеся и не очень понятные органы, то совершенно иначе обстоит дело с письмом к власти, которое в конце двадцатых годов является обычной частью повседневной жизни советских людей. В частности, весьма ценимыми адресатами многочисленных писем являются газеты.

Имеется, таким образом, солидный фундамент для развития явления, которое в условиях тридцатых годов приобретает новый размах и новый смысл.

Хотя традиционные формы открытого выражения недовольства {166} 166 Традиционные формы противостояния власти хорошо известны. Их типологию для Франции XVII–XVIII веков подробно дает Жан Николя в своем фундаментальном труде: Nicolas J. La Rébellion française: mouvements populaires et conscience sociale, 1661–1789. Paris, 2002. P. 548–550. Эти формы отличаются от скрытых форм протеста, выявленных и изученных американским социологом Джеймсом Скоттом: Scott J. The Weapons of the Weak. New Haven, 1985; он же: Domination and the Arts of Resistance. New Haven, 1990. Среди исследований советского общества, к этому подходу примыкают работы Линн Виола (Viola L. Peasant Rebels Under Staline. Collectivization and the Culture of Pesant Resistance. New York, 1996) и Шейлы Фитцпатрик (Fitzpatrick Sh. Staline's Peasants. Resistance and Survival in the Russian Village after Collectivization. New York, 1994). , так называемые «логические» формы действия, если воспользоваться терминологией Вильфредо Парето {167} 167 См.: Pareto V Traité de sociologie générale // Pareto V. Œuvres complètes. T. XII. Genève, 1968; Aron R. Les Étapes de la pensée sociologique. Paris, 1976. , при Сталине постепенно все менее заметны, они все же сохраняются на протяжении значительной части тридцатых годов. А сталинская власть прилагает самые разнообразные усилия именно к тому, чтобы они исчезли. Политическая полиция, армия, профсоюзы — все элементы создающегося государственного механизма направлены на решение этой задачи. В официальных речах такие формы протеста предстают как давно забытое прошлое. Забастовки, демонстрации или восстания, таким образом, либо подавляются, либо лишены своего изначального смысла.

Отсутствие забастовок в СССР — один из аргументов, которые Сталин выдвигает в своей речи на XVI съезде коммунистической партии в 1930 году, когда подчеркивает разницу между процветающим СССР и переживающим кризис капиталистическим миром:

«У них, у капиталистов, рост забастовок и демонстраций, ведущий к потере миллионов рабочих дней. У нас, в СССР, отсутствие забастовок и рост трудового подъема рабочих и крестьян, дающий нашему строю миллионы добавочных рабочих дней» {169} 169 Сталин И.В. Политический отчет Центрального Комитета XVI съезду ВКП(б) 27 июня 1930 г. // Сочинения. Т. X. М, ГИПЛ, 1949. .

Самое позднее с 1929 года советское правительство прекратило вести какой бы то ни было статистический учет забастовок в стране, любые публикации в печати на эти тему были запрещены {170} 170 Трудовые конфликты. С. 5. . Но это не означает, что забастовок не было. Конечно, их значительно труднее отследить и тем более получить о них целостное представление. Местное и центральное руководство продолжало, по всей вероятности, быть в курсе разнообразных забастовочных движений благодаря докладам ОГПУ, а затем НКВД. Так, например, обстояло дело в августе — сентябре 1929 года в Нижегородской области. В течение этих двух месяцев, за которые сохранились архивы в областном исполнительном комитете, полномочный представитель ОГПУ в области регулярно составлял доклады (размноженные в шести экземплярах) о различных движениях протеста {171} 171 ГАНО.Ф. 2626. Оп. 4. Д. 7. Л. 5, 25,58. Остальные доклады касаются нападений — самосуда над коммунистами (Л. 1), отклонений и антисоветской деятельности в комсомоле (Л. 8–21), недовольства, связанного с задержкой в выплате зарплаты (Л. 40), распространения листовок (Л. 151), случаев террора против представителей власти (Л. 70–73), недовольства Сталиным (Л. 108). (В настоящее время архив переименован в ЦАНО. — Прим. пер.) . Три из одиннадцати этих докладов, доступных исследователям, посвящены нескольким забастовочным движениям {172} 172 Ни одно другое дело в архивах Нижнего Новгорода, насколько нам известно, не содержит таких источников. В целом документы ОГПУ или его преемника достаточно редко встречаются в этих архивах. Недавняя публикация документов из центральных архивов политической полиции отчасти восполняет этот пробел. См.: «Совершенно секретно»: Лубянка Сталину о положении в стране. 1922–1934 / Г.Н. Севостьянов (ред.). М, 2002. Нам тем не менее представляется весьма вероятным, что эта практика сохраняется в течение всего исследуемого периода. Эти доклады имеют гриф «Совершенно секретно» и «Очень срочно» и свидетельствуют о значении, которое власть придавала проявлениям недовольства. .