Коллектив авторов - Новая история стран Европы и Америки XVI–XIX века. Часть 1

Войны, особенно международные, стали серьезным стимулом для укрепления единоличного правления. Для Испании – это, в первую очередь, войны Реконкисты (против Гранадского эмирата), колониальные захваты в Новом Свете и борьба с революционным движением в Нидерландах; для Франции – итальянские войны, франко-испанские, франко-голландские, не говоря уже о Тридцатилетней войне, ставшей испытанием для всех государств Европы. Военные конфликты поставили перед государством задачу содержать регулярную профессиональную армию, изменили характер ее комплектования, а в более широком смысле, потребовали кардинального переустройства всей исполнительной ветви власти. Ополчение в любом виде (ландвер, милиция) было реорганизовано в отряды правопорядка.

Последствия подобных сдвигов сказались и на увеличении королевской армии. В Испании к середине XVII в. она увеличилась в 6 раз, во Франции к концу правления Людовика XIV в 10 раз (около 300 тысяч сухопутных войск), даже в территориально небольшой Пруссии к концу первой четверти XVIII в. насчитывалось около 90 тысяч штыков. Неуклонное падение военного авторитета, сопровождающееся сокращением доходов от военной добычи и традиционных сеньориальных владений, привело в конечном итоге и к сокращению влияния дворянства на государственные дела в целом. Служилое сословие все больше стало зависеть от королевской щедрости, которая принимала форму различных денежных субсидий, пенсий, придворных должностей. Так, штат придворных во Франции достиг к предреволюционному периоду 15 тысяч человек.

Естественно, что абсолютизм не стремился к уничтожению политической роли дворянства, а тем более аристократии как таковой. Уничтожению или политическим преследованиям подвергались представители сепаратистских, центробежных тенденций. Именно этим следует объяснить физическую расправу над лордами Уорвиком, Линкольном, Суффолком в конце XV в. в Англии и громкие политические процессы во Франции, связанные с заговором Гастона Орлеанского в 1632 г. и казнью обер-шталмейстера Сен-Мара в 1639 г. Подобная двойственность отношения монархии к дворянству проявлялась на протяжении всего периода Нового времени. Объективно, позиция короны отражала реальный раскол в данном сословии, противостояние «старого» и «нового» дворянства. Менталитет аристократа отличался значительной консервативностью. Любой французский пэр с пренебрежением относился к дворянам «пера и чернильницы». В прусском табеле о рангах 1713 г. маршал (аристократ) был на 5 ступеней выше министра – гражданского чиновника, тоже дворянина, но вышедшего из буржуа. Даже орден нищенствующих францисканцев гордился наличием в своих рядах в разное время эрцгерцогов, герцогов, маркизов и графов. Эволюционируя, второе сословие стало источником аппарата управления.

Первым шагом по пути создания центральных органов, непосредственно зависимых от королевской воли, стало формирование из лиц, приближенных к королю, различного рода государственных («тайных», «узких») советов, ставших прообразом будущих кабинетов министров. Так, в Англии подобный совет был создан Генрихом VII на базе нерегулярно собиравшегося Королевского совета и к 40-м гг. XVI в. превратился в постоянно действующий орган. Аналогичный совет появился во Франции при Франциске I. В Испании 106 лет просуществовал без изменений созданный в 1480 г. Королевский совет. В Швеции в 1538–1543 гг. при Густаве I Вазе также возник постоянно действующий Государственный совет – регентсрод. В задачу подобных институтов входил широкий круг полномочий: финансы, армия, вопросы внешней и внутренней политики, судебный арбитраж, даже «искоренение пороков и общественных грехов» (Испания). Как правило, они комплектовались из представителей пэрства и высших прелатов королевства по личной инициативе короля. Из их числа назначались ответственные чины королевства – гофмаршалы, гофмейстеры, казначеи, канцлеры. Зачастую эти советы становились синекурой для избранных аристократов. Так, в частности, фаворит испанского короля Филиппа IV граф Оливарес получал от занимаемой должности 422 тысячи дукатов в год. Наличие фаворитов в ближайшем окружении монарха стало бичом многих начинаний государственного строительства. Герцог Бекингем, лорд Пемброк, герцог Лерма, граф А. Оксеншерна, граф А. Мольтке, барон И. Бернстоф и им подобные, долгие годы фактически являлись первыми лицами администрации, блокируя и интерпретируя по-своему многие королевские начинания.

Первоначально государственные советы были крайне малочисленны (9–10 человек) и разрастались крайне медленно. В Англии при Стюартах число допущенных в «личные замыслы короны» достигло 40–42 персон, во Франции при Ришелье совет состоял из 35 вельмож. Большое количество родового дворянства в этих советах скорее объясняется желанием монархов иметь носителей старых традиций под непосредственным контролем, чем реальной необходимостью. В процессе дальнейшего реформирования процент знатного дворянства неукоснительно сокращается.

Одним из самых решительных и последовательных субъектов в реализации подобной практики стал французский абсолютизм. Целенаправленное отстранение пэрства от власти стало одной из основополагающих доктрин во французском государственном строительстве. По регламенту 1584 г. из 33 должностей Государственного совета 21 место отводилось родовому дворянству, 6 прелатам и 6 так называемым робенам – дворянам мантии, получившим личное или наследственное дворянство в силу занимаемых государственных постов. По регламенту кардинала и первого министра Франции Ришелье от 1628 г. из 35 советников только 8 мест отводилось клирикам и аристократам. Правительственный кризис 1643 г., вызванный смертью Людовика XIII и необходимостью формировать регентский совет (по завещанию из числа «достойных» в нем значился только герцог Орлеанский), убедил дофина в правильности проводимой предшественниками линии. В Государственный совет 1657 года вошло 26 робенов и только по 3 поста досталось дворянам шпаги и церковным иерархам. При этом на доверенных постах нельзя найти ни одного отпрыска древнего рода. Все «аристократическое» крыло было укомплектовано представителями дворянства 3–4 поколения. Людовик XIV в «Мемуарах в назидание дофину» утверждал, что не в интересах короля искать слишком знатных советников.

Так же решительно в борьбе с аристократией и ее самоуправством повели себя Карл XI в Швеции и Фредерик III в Дании. Последний вполне осознанно позволил торгово-ростовщическим представителям потеснить родовую аристократию. Он создал новые рыцарские ордена (Слона и Даннеброга), ввел европейские титулы графа и барона, попутно сформировав окружение, верное новым идеалам. Более скромные успехи можно констатировать в Испании. Единственным достижением «христианских величеств» стало количественное ограничение «рикос омбрес» (дословно – «верхушка дворянства») главами родов: Арагон, Гусман, Мендоса, Веласкес.