Николай Руднев - Командир легендарного крейсера

Вечером того же дня Руднев имел бурное объяснение с женой, но на этот раз наступал он, оправдывая свои взгляды беспримерными событиями дня...

В 14-м экипаже внешне все выглядело спокойно, но матросы, как заметил Руднев, были сумрачны, перешептывались между собой. Руднев думал:

— Пусть и они хорошенько поразмыслят над сегодняшними событиями...

В эти дин Руднев по расписанию не дежурил во дворце, поэтому поведение царя накануне и после Кро-. вавого воскресенья ему осталось неизвестным. Единственное, что он узнал достоверно, это то, что расстрел народа был осуществлен по личному указанию царя.

4

Бурей разнеслась по России весть о чудовищном злодеянии. В глухих деревнях, на заводах и фабриках,— всюду посылал народ проклятия царю и его палачам. Росло всеобщее негодование. В широкие массы рабочих и крестьян все больше проникали революционные идеи. Кровавое воскресенье подтвердило указание В. И. Ленина о том, что царь является главным' тираном России. Вера в справедливость царя им же была расстреляна на Дворцовой площади. 9 Января 1явилось причиной роста революционного движения* пролетариата по всей стране, в которое вовлекалось и крестьянство. Развернувшиеся забастовки перерастали в прямые вооруженные выступления. Доведенные до

отчаяния рабочие брались за оружие. Началась репо-люцня.

Большевики, руководимые В. И. Лениным, в комитетах РСДРП, организованных почти во всех промышленных центрах России, вели огромную работу по разъяснению массам происходящих событии, призывали к свержению самодержавия, становились во главе масс.

Перед русским народом вскрылась вся несостоятельность царского правительства, преступность затеянной войны. Сплошные неудачи, вызванные бездарностью и продажностью военного командования, приносили все новые поражения на суше и на море. Первая Тихоокеанская эскадра была разгромлена, ее остатки бездействовали. Японский флот окончательно утвердил господство на море. Громовым ударом для русского флота явился бой 13—14 мая в Цусимском проливе второй Тихоокеанской эскадры с японским флотом. Русские матросы проявили в этом сражении храбрость и самоотверженность, но офицерство на ряде кораблей позорно струсило, поставив личную безопасность превыше всего, превыше долга перед Отчизной. Лучшие корабли — броненосцы (линкоры) «Орел», «Император Николай I», «Адмирал Сенявин», «Генерал-адмирал Апраксин» были захвачены японцами почти без боя.

Несмотря на беззаветную храбрость солдат, матросов и отдельных офицеров, Россия терпела поражение за поражением. Царский трон закачался на волнах народного гнева.

— Слишком ветхое суденышко для такого плавания!—говорил Руднев.

Дворцовые чиновники были охвачены растерянностью. Многие сановники страдали в эти дни бессонницей или мучились кошмарами. Сам Николай иногда выбегал ночью из спальни, истерическим голосом звал дежурного флигель-адъютанта и спрашивал о состоянии охраны дворца, о положении в Петербурге. Руднев с трудом скрывал отвращение, глядя на жалкого, осунувшегося «самодержца всероссийского».

Революционный подъем проникал даже в воинские яасти. Особенно быстро прививались идеи революции во флоте.

Вскоре Рудневу стало известно о вооруженном восстании 14 нюня в Черноморском флоте на броненосце «Князь Потемкнн-Таврический». Судя по тону, каким он рассказывал об этом событии за обедом, чувствовалось. что он радовался.

В 36-м флотском экипаже в Севастополе продолжали службу некоторые матросы с «Варяга», среди них: машинист Сергеи Михайлов, кочегары Илларион Малышев, Петр Поликов. Александр Федоров, матросы Иван Стрекалов, Ефим Рябов. Федор Хоторков, Дорофей Мусатов, Алексей Пека и другие. Часть их получила назначение на броненосец «Потемкин», где приняла активное участие в восстании. Среди них находился боевой соратник Руднева, его бывший вестовой на «Варяге» Адольф Войцсховский.

К осени массовые политические стачки и вооруженные выступления приняли такие размеры, что правительство в испуге вынуждено было искать новых мер борьбы с революцией. 17 октября 1905 года царь подписал манифест, обещавший «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов», а также обещал созвать законодательную думу.

Руднев зло высмеивал этот манифест, хорошо зная лицемерие царя.

Действительно, вслед за манифестом последовал еще больший террор: аресты, расстрелы, погромы.

В октябре, в один из дней дежурства Руднева, во дворце состоялся прием персидского шаха, посетившего проездом Петербург. Когда ему представили Руднева, шах выразил удовольствие лично познакомиться с «русским героем-патриотом», как он выразился, и наградил его орденом «Льва и Солнца» 2-й степени с бриллиантовой звездой.

— Это слабительная пилюля моим недоброжелателям.— пошутил Руднев дома. Но придворная служба становилась для него все тягостнее, все труднее.

Стремясь подавить революцию, царское правительство усиливает террор и, чтобы развязать себе руки в борьбе с нею. решает спешно заключить мирный договор с Японией.

23 августа 1905 года в Портсмуте (США) состоялось заключение этого унизительного для России мира. Вслед за этим царское правительство сосредоточивает внимание на подавлении революции, особенно выступлений в армии и флоте.

Солдаты и матросы, начавшие понимать истинные причины народных бедствии и своего бесправного положения. в ряде гарнизонов становились на сторону революции, отказывались выступать против рабочих и крестьян. Во многих армейских и флотских частях были созданы солдатские и матросские комитеты, проводившие разъяснительную работу по указаниям большевиков. Несмотря на свирепые меры охранки и командования, революционное влияние петербургское пролетариата распространялось и на части столичного-гарнизона.

В ноябре 1905 года в 14-м флотском экипаже были обнаружены номера большевистской газеты «Новая жизнь» и прокламация под названием «Требования матросов» о предоставлении общегражданских прав, о человеческом обращении, сокращении срока службы и т. д.

В экипаже шли совещания и митинги. Матросы только и ждали выступления рабочих, чтобы примкнуть к ним для совместной борьбы с самодержавием.

Руднев никаких мер к «успокоению» матросов, как это делали командиры других экипажей, не принимал. Напротив, он запретил офицерам вмешиваться в дела матросов.